Быстрее империй
Шрифт:
— Чёрт! а ведь это целая индустрия! — воскликнул Тропинин. — Непромокаемая одежда, надувные конструкции, презервативы, медицинские груши, аэростаты. Есть где развернуться.
— Вот именно, — я вернул разговор в прежнее русло. — И этот вопрос тоже упирается в знания. А знания — в образование. А образование — это код народа. Каким будет образование, таким станет и население.
На краю земли особенно понимаешь скудоумие расизма и этнического национализма. Наши предки не случайно называли нацию языком. Цвет кожи,
— Нужно вводить поголовное бесплатное образование, — резюмировал я. — Нужно учить индейцев, эскимосов, алеутов, детей от смешанных браков. Лет через десять мы получим несколько тысяч новых русских. Хорошее подспорье в наших делах, не так ли?
Тропинин не спорил. Размножение русского народа вполне соответствовало его патриотической стратегии, лишь самую малость поправленной реалиями фронтира. Он давно смирился с узкоглазыми, плосколицыми и смуглыми русскими.
— Диких тем более не заставишь учиться, — усомнился Ясютин.
— Начнём с детей, — сказал я. — Будет платить туземцам за каждого ребёнка, отданного на обучение, а вождям в двойном размере. Пусть с малолетства впитывают в себя язык, культуру, экономическую доктрину. Пусть живут при школах на наших харчах. Убыток невелик, зато, когда придёт время, они будут на нашей стороне.
— Или возглавят освободительное движение, — предположил Тропинин. — Научишь дикарей уму-разуму на свою голову.
— Пусть возглавляют. Для нас куда важнее, чтобы они не пропили землю на сторону.
— Дело за малым, — сказал Лёшка. — Где взять такую прорву учителей?
— Это верно, — вздохнул я. — Кадры решают всё.
Грамотных людей, способных обучать других, на фронтире обитало всего ничего. Купцов и приказчиков у школьной доски не поставишь. Чиновников тем более. Ссыльные выглядели более перспективным контингентом, но почти всех их увёл в мятежный поход Беньовский. На соляной каторге в Охотске трудились уже совершенно сломленные люди, даже если кто-то из них и был когда-то образованным.
Из контингента грамотных людей в нашем распоряжении оставались лишь мореходы, но их нам и без того не хватало. Из-за чего собственно и заварилась вся каша. Ну а священники, даже если закрыть глаза на специфику образования, на наш берег ещё не перебрались.
— Вот разве что Расстрига, — пришло мне в голову.
— Но на нем держится всё строительство! — возразил Лёшка.
— Когда мы отправлялись в Калифорнию, парни вполне обошлись без Расстриги, — напомнил я. — Решено. Пришла пора ему в очередной
Расстригу уговаривать не пришлось, строительные работы на школьные занятия он согласился сменить с большим удовольствием. А вот с учениками получилось сложнее. Что туземцы, что промышленники, которые обзавелись семьями, отпускали сыновей неохотно. С малых лет мальчишек пристраивали к промыслу, ремеслу, готовили воинов и охотников. Перспективы же образования оставались для них туманны, а действовать силой я не решался.
Мы довольно легко уговорили жителей Туземной Слободки, которые первыми постигли необходимость ассимиляции. Но деток там пока проживало немного.
— Доберём девочками, — решил я и вместе с Анчо отправился к индейцам.
Девочек не то чтобы отпускали с охотой, от них, как мне показалось, вовсе старались избавиться, так что мы без труда доукомплектовали класс. Однако к самой идее образования женщин народ отнёсся скептически.
— Учёная баба, что говорящая кобыла, — выразил общее мнение Расстрига.
Впрочем, увидев стайку девчушек, он тут же начал сюсюкать, угощать их какими-то лакомствами, так что я даже испугался поначалу, не маньяк ли часом наш учитель? Но тот просто соскучился, что называется, по живой работе. И как только начались занятия, его благодушие испарилось. Вернулась строгость, а в углу классной комнаты появился милый букетик розг.
К слову, и школьные занятия пришлось проводить в конторе (что освободило мне от постояльцев еще пару комнат). Построить отдельное здание мы запланировали рядом с несуществующим ещё особняком, а его очередь должна была наступить нескоро. И раз уж пошла такая тема, то Лёшка настоял и на больнице.
— Пора, не спорь, — сказал он.
Я согласился. Зато сам он в деле женского образования меня не поддержал.
— Ты забываешь, что мы в другой эпохе, — завил Лёшка. — Здесь свои традиции и согласно им женщина должна хранить очаг.
— Традиции нужно менять, — возразил я. — У нас мало людей. Бери пример с Израиля, у них женщины служат в армии. Ну, в смысле будут служить, когда будет Израиль.
Тропинин поморщился. Брать пример с Израиля он явно не желал.
— Смотри на вещи здраво, — сказал я. — Обучив женщин, мы высвободим кучу мужчин с тех должностей, где нет особой физической нагрузки. У нас будет много учительских и лекарских вакансий. Да вскорости, как я надеюсь, и гувернантки зажиточным семьям не помешают.
— Да? И что будут делать твои институтки? Выйдут замуж за рыбака? Так рыбаку не нужна образованная жена, ему нужна хозяйка. Он отправляется в море и желает, чтобы дома всё было в порядке. Разделение труда в своём роде. Так что останутся твои гувернантки без мужей, а рыбаки без жён.
Как всегда в Лёшкиных словах имелся определённый резон. Но в этот раз я настоял на своём. Зверобоем уже не раз приходилось привыкать к новшествам. Со временем привыкнут и к учёным девицам.