Быстрее империй
Шрифт:
Проведённые по меридианам и параллелям границы штатов и канадских провинций вызывали эстетический дискомфорт. Если бы не береговые линии, эти деятели, сидящие в столицах перед глобусами, всё до самого Тихого океана покрыли бы одними квадратами.
— Покрась половину штатов чёрным, а другую оставь белым и играй в шахматы, — заметил я. — Ладья бьёт с Нью-Мексико на Саскачеван.
Исключения вроде Оклахомы с прирезанным к квадрату узким прямоугольником, вызывали ещё большее отторжение и неприязнь. Точно детальки тетриса, которые не находили нужную нишу.
— Я бы, наверное, не смог
— В гробу, — Тропинин не понимал, к чему идёт дело, и от этого хмурился.
— Типа того.
— И всё же, зачем ты портишь карту?
— С тех пор как изобрели географию, любимым развлечением мужчин стало её перекраивать.
— А я думал исследовать белые пятна, наносить новые земли.
— А когда земли и пятна кончатся, то перекраивать.
— К чему ты клонишь?
— Мы будем хватать звёзды.
— С неба?
— С американского флага.
Метафора мне понравилась, но Лёшка её понял не сразу.
— То есть? — озадачился он.
— Мой флаг ты видел. Теперь хочу разделить колонии на провинции.
— Угу, — Лёшка замолчал, пытаясь обмозговать новые веяния.
Места в глубине континента я обрисовывал с особой любовью.
— Вот здесь, в верховьях Змеиной реки расположено огромное плато. Размером примерно с Республику Беларусь. Угадай с трёх раз, чем там промышляли в наше с тобой время, помимо добычи золота, конечно?
— Картошку выращивали? — бросил наугад Тропинин.
— Точняк! Картофель и кукурузу. И мне это плато кажется отличным плацдармом, чтобы закрепиться внутри континента. Больше тысячи километров от океана по прямой, а по реке, пожалуй, и больше двух выйдет. А со Змеиной прямая дорога к Большому Соленому озеру.
— Юта? — заинтересовался Тропинин. — Там мормоны должны вроде бы поселиться. Может и староверов туда отправить?
Первые староверы уже прибыли в Викторию и мы (буквально от греха подальше) разместили их на самой дальней ферме почти в пятидесяти верстах от города. Но и этот медвежий угол вскоре окажется слишком близко к городу, ведь мы собирались потихоньку расширять деятельность. Прежде чем перевозить их в Калифорнию, следовало сколотить сообщество покрупнее. Всё же там могли возникнуть стычки с испанцами, да и индейцев были мирными, пока чувствовали за нами силу.
— Там же пустыни сплошные.
— Не везде. Зато место тихое. Как раз для скитов.
— Предложим им самим выбрать, — решил я и вернулся к делу.
Покончив с бассейном Колумбии, я взялся за Фрейзер, то есть за Стольную, по версии наших первопроходцев. Мой принцип начертания границ по водоразделам выглядел рядом с клетчатой картой Северной Америки просто шедевром мирового искусства. Границы получались красивые, витиеватые. Провинции, занимающие бассейн какой-нибудь крупной реки, приобретали вид территорий с долгой историей, где каждый клочок земли выстрадан, полит кровью и потом. Правда было и множество небольших речек стекающих с береговых хребтов. Но эти территории можно было прирезать к другим.
Картографическая эстетика,
— Поставь форпост в устье, где удобно разгружать шхуны, и пусть люди понемногу карабкаются вверх по течению, — пояснил я Лёшке. — В случае чего, конфликта с индейцами, голода, болезни, всегда можно быстро сплавиться в базовый форт.
Далеко не все территории оказались под нашим контролем. Конкурентам удалось зацепиться за множество островков алеутской гряды и создать промысловые базы на Аляске. На севере образовался слоёный пирог из наших и конкурирующих поселений. Причём нам это приносило даже некоторую пользу. Жестокость камчатских промышленников в отношении к туземцам толкала многих из них на союз с нами. Целые общины алеутов и эскимосов перекочёвывали под стены наших городков. А поскольку местные племена не спешили делиться угодьями, пришлым ничего другого не оставалось, как пополнять наши ряды. Мой приказчик прекрасно чувствовал ситуацию, разыгрывая партию доброго следователя.
С другой стороны, и сами конкуренты, частенько сдавали шкуры в обмен на хлеб и всякие мелочи нашим факторам. Хотя охотскую цену я давал только своим (участникам давнишней конвенции), но и чужим набрасывал не больше чем вдвое.
Другой фланг экспансии предстояло занять Беньовскому и камчатским беглецам. Если конечно, мой план удался, и авантюрист не отправился в Китай или Европу. Надо было бы отправить туда одну из новых шхун на разведку. Сразу как только Лёшка доведёт до ума пресловутый конвейер, и тот начнет выдавать массовую продукцию.
В любом случае, Беньовский не будет плясать под чужую дудку. Нам придётся смириться с его независимостью. По крайней мере до поры до времени. Пока сама экономика не вынудит его играть по нашим правилам. Пока люди, ушедшие с ним, не получат свой интерес.
— Быть может, я выбрал неверную тактику, выдавливая конкурентов? — подумал я вслух. — Фактически отстранил их от освоения Америки. А ведь сам же и говорил постоянно, что монополия до добра не доведёт. Мы всё равно не сможем подгрести всё под себя.
— Не понял, — нахмурился Лёшка.
Он-то хотел именно подгрести.
— «Пусть цветут сто цветов». Я вновь попытаюсь договориться с ними. Предложу разделить зоны промыслов и торговые посты. Создать что-то вроде картеля. И пусть они используют нас, как прикрытие. Мы получим иное преимущество.
— Убей, не пойму какое, — сказал Тропинин.
— Система тогда стабильна, когда имеет вариации, критику, оппозицию, если угодно.
— Назначь в оппозицию меня, и закончим на этом, — предложил Лёшка. — Разыграем американский вариант с двухпартийной системой. И волки сыты, и овцы целы.