Быстроногий олень. Книга 1
Шрифт:
На нарте Галина уходит куда-то в туман. Только едва-едва еще доносится звон подвешенного к нарте звоночка. Ковалев падает на снег. Он в отчаянье, он плачет и вдруг… просыпается.
Порывисто распростер он руки над женой, хотел стиснуть и так прижать к груди, чтобы никто, никогда, никогда не отнял ее у него. И тут при свете уже наступающего утра он увидел на лице ее улыбку. Тихая, безмятежная, улыбка то потухала, то разгоралась снова. Ковалев, затаив дыхание, все смотрел и смотрел в лицо жены и никак не мог насмотреться.
Еще никогда ему не казалась Галина
Медленно замирает вихрь, уже не так гулко стучит сердце. «Да, она тоже улыбается им. Но не так, нет, конечно же не так, как сейчас, во сне, улыбается мне. А мужчины… те герои, с которыми она бок о бок идет сквозь бурю войны, что ж… они даже могут любить ее, ее нельзя не любить. Но она… прежде всего расскажет им обо мне, расскажет про свою любовь. И они, те, которые настоящие, низко поклонятся ей, а ненастоящие очень скоро поймут, что притязаниям их никогда не сбыться. Да, я знаю, это удивительная сила у женщины, когда она говорит о своей любви к другому! Тогда порой даже самые грубые, самые дикие чувствуют себя укрощенными и отходят в сторону, бросая исподлобья хмурые, покорные взгляды. Но это тогда, когда она действительно любит!»
Ковалев медленно снова оторвал голову от подушки и страшно обрадовался тому, что увидел на лице жены все ту же улыбку.
«Сибиряк» задержался в Кэрвуке еще на одни сутки. Ковалевы решили провести вечер вместе с друзьями, пригласили гостей. Были здесь и супруги Васильевы. За столом слышались шутки, смех. Громче всех шутил Лев Борисович Караулин. Он подталкивал своего соседа-чукчу, инструктора райкома партии, просил его спеть по-чукотски.
Немного охмелевший, Васильев взял за руки свою дородную жену с миловидным, добрым лицом и обратился к Сергею Яковлевичу:
— Не верит она, что мы с вами очень серьезно о любви говорили, когда нас во льдах затерло.
Ковалев засмеялся.
— Истинная правда, Клавдия Матвеевна, — подтвердил он. — Скажу по секрету: любит он вас… очень любит.
— Песню, товарищи, песню!.. Сергей Яковлевич, вашу любимую! — предложил Караулин, подымаясь из-за стола.
— Споем, Сережа! — шепнула Галина, крепко сжав его руку.
И они запели. Песня их сразу всех покорила. Никто не решался проронить ни слова.
Дывлюсь я на нэбо Тай думку гадаю, Чому ж я нэ сокил, ЧомуМягкий, задушевный басок Ковалева и чистый, богатый какой-то особенной проникновенностью голос его жены были так удивительно слиты воедино, что всем невольно подумалось: знать, и жизнь-то у них вот так же слита, так же прекрасна и полнозвучна. И еще невольно всем думалось, что один из этих голосов может вдруг где-нибудь оборваться, и тогда… умолкнет чудесная песня.
Песня подымалась подобно соколу, о котором говорилось в ней. Жена Васильева, до боли сомкнув сильные свои руки, словно завороженная, смотрела на поющих. Когда песня кончилась, какое-то мгновение все молчали.
— Ах, и песня! — воскликнул Караулов. — Друзья! Понимаете? Сам себе соколом кажешься.
Лев Борисович вышел из-за стола и потребовал:
— А ну!.. Русскую!
Кто-то схватил гитару, кто-то пустился в пляс, задрожали в окнах стекла, заплясали половицы.
— Товарищ секретарь!.. Сергей Яковлевич! — вдруг притопнул Караулин перед Ковалевым.
— Что ты, что ты, Лев Борисович! — замахал тот руками. — Да я… не умею… Никогда не плясал.
— Нет, нет, товарищи, Сергей Яковлевич пляшет! — неожиданно вырвалось у Галины. — Он просто думает, что ему не солидно… — Огромные глаза ее светились горячо, возбужденно.
— Просим!.. Сергей Яковлевич, просим! — закричали гости.
Ковалев заколебался. Вспомнилось, как в юности, прозванный за мастерскую пляску «цыганком», он, бывало, пускался в лихой пляс по первому зову гармоники.
— Э-эээх! — вырвалось у него из груди, и ноги, послушные ритму лихого перепляса, пошли удивительно легко.
— Ай, мать честная! — выкрикнул Караулин и ринулся было в круг, во его удержали. А Ковалев плясал самозабвенно, с молодой, заражающей удалью.
— По-ррруски! — подналег на «эр» Караулин, и его уже никто не мог удержать на месте.
— По-ррруски! — ответил ему Ковалев.
Галина Николаевна, крепко ухватившись за спинку стула, не отрывала взгляда от мужа.
«Как хорошо, что собрались сюда эти замечательные люди, как хорошо жить на свете!» — думала она, стараясь всеми силами заглушить мысль, что завтра уже расстанется с мужем.
17
По вызову района группа янрайцев во главе с Гэмалем и Айгинто прибыла в Кэрвук.
Поездка эта в районный центр для Айгинто и Митенко была особенно знаменательной: они были приняты в кандидаты партии.
— Теперь у вас целая партийная группа, — сказал Ковалев янрайцам. — Сумеете ли вы сделать так, чтобы в сельсовете вашем, в колхозе вашем каждый человек ощутимо почувствовал, что у вас создана партийная группа?
— Надо суметь, обязательно надо суметь, — сдержанно ответил Гэмаль…
— Я думаю, что сумеете. А теперь хочу вас порадовать. — Секретарь помедлил, заглянул в какую-то ведомость на столе, поставил в ней птичку красным карандашом. — В район к нам присланы моторы, моторные вельботы, есть даже катера. Оружия много пришло.