Быть бардом непросто
Шрифт:
– Нет. Это как-то слишком.
– Рад, что ты это понял. Мы, кстати, сильно опаздываем.
– Куда?
– На встречу с заказчиком. Собственно, из-за нее я тебя и поднял в такую рань.
– А-а… а он не обидится, если мы слегка опоздаем?
– Три часа – это уже не слегка. Но нет, надеюсь, не расстроится, иначе придется возвращать задаток, который ты только что потратил на вот это. – Светлый тыкает в мою новую рубашку.
– То есть вернуть уже ничего нельзя, – киваю я.
– Почему же? Разденешься
Я икаю и с ужасом на него смотрю. На лице Аида нет и тени иронии. Дальше я бегу молча, обдумываю ситуацию и переживаю.
Барон встречает нас ласково. Мне улыбаются, хвалят «маскарадный костюм» и обещают надбавку за изобретательность.
При этих словах я пихаю Аида локтем в бок, таинственно улыбаюсь, в ответ мне наступают на ногу и шипят, чтобы я успокоился.
– Итак, вы готовы?
– Да.
– Серенада написана?
– Да.
– А… могу я ее прочесть?
– Нет.
– Она в стадии правки, – вклиниваюсь я.
Мне ласково улыбаются:
– Ну что ж. Хорошо. Тогда сегодня в десять вечера жду вас у стен башни.
Аид хмурится:
– Это лишнее. Согласно нашему плану, вы должны были остаться в таверне.
– Не пойдет. Я должен точно знать: изменит мне жена или нет. – Барон сердито бьет палкой об пол.
– Как скажете, – соглашается Аид. – Но тогда сумма гонорара удваивается.
У меня дергается глаз. А это не слишком?
– А вы, как я посмотрю, наглеете прямо на глазах.
– Если баронесса действительно является суккубом – мне придется вас защищать, – резонно замечает Аид. – А это не предусматривалось изначальным планом.
– Защищать?
– Раскрывшись перед вами, она может попытаться убить вас. Я же не заинтересован в смерти заказчика по причине того, что в данном случае лишаюсь гонорара. Что в этом непонятного?
– Гм… Хорошо, я прибавлю еще пять золотых сверху.
– Десять.
– Вы с ума сошли? Двадцать золотых – это грабеж!
– Вы выплатите их лишь в случае возникновения опасности для вашей жизни.
Барон жует губами и злобно смотрит в мою сторону. Не понял? А я-то тут при чем? Сижу на столе, ем печенье, не мешаю торговаться.
– Пусть этот попугай слезет со стола.
Хмурюсь.
– Фтор, слезь.
– Нет.
Аид мрачно на меня смотрит. Я изучаю барона, а точнее, его шею. Мы, темные эльфы, смываем оскорбления кровью обидчика. Барон, кажется, забыл, что он – всего лишь человек.
– Фтор!
Лицо Аида возникает прямо передо мной.
– Спокойно. Пошли. Мы договорились. – Мне на плечи ложатся его руки и с силой их сжимают. Морщусь и, тряхнув головой, спрыгиваю со стола.
– Еще раз вякнешь в мою сторону – умрешь, – говорю тихо.
Барон молчит. Я же прохожу мимо него и выхожу из комнаты.
На
– Что это на тебя нашло?
Удивленно смотрю на него.
– В смысле?
– Ты раньше так резко не реагировал.
– В его словах было презрение. Это задело.
– Учись контролировать свои эмоции. Если ты кого-нибудь убьешь – у нас будут проблемы. И тогда о карьере барда можешь забыть.
– Мне все равно.
– Готов пустить все коту под хвост из-за обычной прихоти?
– Это не прихоть. Это в крови. И вообще, чего ты так завелся? Не убил бы я его. Так, слегка покалечил бы, но не убил.
– Ты бы глаза свои видел в тот момент…
– Хм.
Аид вздыхает и останавливается. Я едва не врезаюсь ему в спину. Дождь снова льет тугими потоками, вода стекает со шляпы, перья сиротливо обвисают по бокам. Жалко. Красивая была композиция.
– Знаешь, я многое отдал ради того, чтобы помочь тебе осуществить свою мечту. И если ты не собираешься относиться к этому серьезно… я, пожалуй, пойду своим путем.
Такое ощущение, что меня с головой окунают в прорубь. Стою, сжимаю кулаки и смотрю на спину светлого.
– Катись.
Он оборачивается, и я впервые за весь разговор вижу его лицо. Синие глаза мертвы. И холодны, как осколки стекла.
– Если чем-то не устраиваю – катись. Не держу.
Он сует руку в карман, вынимает остатки денег и бросает их на мостовую. Смотрю, как монетки подскакивают на камнях и катятся в разные стороны. Желания их подобрать нет.
– Если передумаешь – пару дней буду в «Лысом единороге». Прощай.
И он уходит. Разворачивается и уходит. А я стою, смотрю, как покачиваются мокрые полы его плаща.
Странно, что меня это так… задевает. Давно же понял, что нельзя никому доверять. Что такой, какой есть, я на самом деле никому не нужен. Ни семье, которая не приемлет «уродцев», ни людям, ни гномам, ни светлым… Как же так получилось, что вот ему я поверил. Взял и поверил. И теперь так больно, словно кто-то проткнул меня мечом, погрузив его в грудь по самую рукоять. Руки трясутся. Сжимаю кулаки, сую их в карманы.
После чего разворачиваюсь и иду вниз по улице.
Улыбаюсь, закрываю глаза и пытаюсь прийти в себя.
И все из-за чего? Из-за такой мелочи… Лучше бы сказал как есть: «Ты меня достал!» – я бы понял. Честно.
Не знаю, сколько я скитался по городу. Кажется, долго. Очнулся глубокой ночью в клинике: сижу на кушетке, а Таичи сует мне в руки чашку горячего чая. На ней лица нет. Она постоянно теребит меня, зовет, пытается заставить все рассказать.
А я сижу, пью чай, обжигая небо, вяло шевелю ушами и молчу. Говорить не хочется. Тепло, и ладно.