Быть Босхом
Шрифт:
Я с иронией изучаю подполковника Забыл, который, видимо, принимает меня за круглого идиота, каковой, во-первых, не догадается о том, что весь разговор будет записан, а во-вторых, уверен, что я с легкостью подставлю друга и полезу в карманы его настроений. И уж тем более у Володьки у самого хватит ума, чтобы понять причину такой заботы о встрече друзей, которые не виделись полгода.
Я могу спокойно отказаться от предложения, но нам бы с ВВ позарез надо увидеться, надо обговорить поведение в суде, надо еще раз подогнать заподлицо
М-да, есть над чем подумать.
Вы все взвесили, с легкой угрозой спрашивает Забыл.
Я отбрыкиваюсь.
Не лучше ли вам самим задать ему все вопросы?
Зачем мне исполнять чужую работу?
И чем я вдруг обязан такому доверию накануне процесса, где сам прохожу свидетелем?
Вы отказываетесь нам помочь? Теряет терпение хозяин кабинета.
Тут я перестаю настаивать на своем героизме.
Против лома нет приема.
Здесь важно выиграть время и переиграть бестолочь.
Бишкиль.
Через пару дней эта бессмыслица получает нежданное объяснение в разговоре с капитаном Самсоньевым.
Послушайте, товарищ капитан.
Мы вышли из штаба размять ноги малой прогулкой от крыльца до офицерской столовой. Мартовский снег слепит отражением солнца. Как всегда на Урале, весна начинается бурным половодьем света и полыньями лазури в небе, быстро набирающем высоту.
Начну с лестной правды. Я заметил, что в армейских органах идиотов намного меньше, чем на гражданке.
И не поверите, даже рад этому обстоятельству, товарищ капитан.
Согласитесь, та невинная детская моча в утке, которую в Перми пытаются выдать за сопротивление советской власти... всякое чтение популярных научных книжек или догадок Авторханова о смерти Сталина не способны произвести впечатление ни на одного мало-мальски нормального человека. Читали мое надзорное дело?
Капитан делает вид, что не понимает, о чем я спрашиваю.
Лейтенант, у вас культ собственной личности. Какое надзорное дело? Неужели бы кто-нибудь позволил врагу советской власти свободно разгуливать на свободе?
Бросьте, капитан, с вашим чувством юмора читать всерьез о моих преступлениях невозможно. Кроме того, я уже не на свободе.
Мы входим в пустую столовую, где при виде особиста официанты-солдаты кидаются менять скатерть на столике. Всем известно, что Самсоньев чтит чистоту. Особист просит чаю и горку бутербродов с икрой.
В кладовке при столовой у капитана отдельная полка с деликатесами и табличкой: "к-н Самсоньев: икра лососевая в банках 3 шт., икра паюсная 1 шт., крабы 1 шт., печень гусиная 2 шт., балык развесной, семга малосольная, грузди маринованные...", и т.д.
Полка всегда задернута шторкой.
Меня все еще мутит от пищи в зоне, и от икорки я отказываюсь.
Так вот, товарищ капитан, Гоголь все еще прав, беда России - плохие дороги и дураки.
Вы в курсе, какого дурака мне предложили
Капитан естественно пожимает плечами. Я естественно ему не верю.
Хорошо. Представьте себе, что вам неизвестно, как мне позавчера предложили в вашем Управлении встретиться с другом в гостиничном номере и задать пару идиотских вопросов о его политических настроениях.
На кого это было рассчитано?
А что если кролики перемигнулись и устроили для аппаратуры радиоспектакль? А что если они обменялись записками про уши у стен? А что если я просто встретил своего друга на улице у подъезда и нам хватило двух слов, чтобы разоблачить провокацию, зайти в номер на пять минут для ироничного выступления в эфире, а потом спокойно уйти в ресторан, чтобы поговорить по душам? (Все так и было). Честное слово, меня удручает в этом абсурде только глупость.
Я вижу, что мой язвительный настрой наконец задевает чувствительность капитана госбезопасности.
Отпив чайку, Самсоньев, достает свой серебряный портсигар, вытаскивает из-за резиночки зарубежную сигаретку, разминает табак, шикарно вставляет в янтарный мундштук и щелкает ненашенской зажигалкой.
У него есть даже своя личная пепельница с шомполом для мундштука, которую мчит к столу дежурный солдат на всех парах страха.
Что ж, предположим, лейтенант, что поведение подопытных кроликов было, конечно же, предусмотрено.
Обставлять с такой помпой рядовую прослушку?
Ждать от вас искренности в ответ на прессинг?
Не принимайте нас за конченых идиотов. Мы порой бываем глупы по службе, но не настолько, чтобы быть круглыми дураками по жизни.
У меня есть предположение, почему это свидание стало возможным.
Хотите услышать?
Да, хочу.
Так вот, лейтенант, все дело в Москве. Рыба гниет с головы.
И вот больной голове хочется знать, что там, в душе у этих парней, накануне самого крупного закрытого политического процесса в провинции за последние годы? Ведь в той утке с мочой, как вы сказали, плавает только в Перми чуть ли не полсотни людей. Всю эту мошкару нужно хорошенько обжечь паяльной лампой.
И вот больная голова требует у здоровой отчета о настроениях свидетелей, причем, ясное дело, наверху нужен хороший отчет о том, как перековались и раскаялись грешники.
Правда никому не нужна, но и голому рапорту никто не поверит.
К отчету должно быть приложено документальное подтверждение о стойких переменах в умах поднадзорных.
Что делать? Кто виноват?
Посмеивается капитан над Чернышевским и Герценом.
А вот что! Надо сделать большую успокоительную таблетку для старичков с больной головой, слепить к столу диабетиков фальшивого зайца из вареных яиц и курятины. Для этого неглупому дуэту предлагается отлить в номере нужную пулю, а потом с радостью прослушать о том, как правильно мыслят вчерашние антисоветчики.