Быть Босхом
Шрифт:
На полосе убит переменник, позвонили мне в ночной кабинет.
Тревога!
Бегу на КПП, откуда в сопровождении автоматчиков вхожу в контрольную полосу под вой сирены, за мной с саквояжем бежит врач Попенко - либо осмотреть труп, либо оказать первую помощь раненому. Охрана пытается спустить овчарку, я запрещаю - рвать собачьей пастью раненого солдата? Да вы спятили!
Не из гуманизма, а из отвращения к собачьей пасти.
Десять минут рысью по снегу под хрип собаки на угол периметра - и вот оно, черное пятно на снегу.
Отбой!
Тезаурус: Хабло, табунщик, пастух, барин, батя, брамин, фюрер, утюг лагерное начальство.
Обхожу в зоне спящие казармы трех рот.
Четвертый час ночи. Дежурные сержанты охраны встречают меня коротким рапортом: рота спит, происшествий нет. Тяжелым шагом дозора я иду мимо спящих арестантов на койках, установленных в два ряда. В воздухе разлита тяжелая истома от сгруженных карой тел. Дух пота, тоски, вонь прелых сапог. И храп. Свисают руки в наколках. В случае бунта меня разорвут на куски в считаные секунды. Кое-где чувствую бессонный глаз, который буравит спину и гаснет, стоит мне только повернуть обратно. Спать в новогоднюю ночь! Для молодых солдат нет большей неволи.
О чем думает тот лейтенант в глубине звездной уральской ночи?
Строй его мыслей насквозь литературен.
Пожалуй, он думает о том, что цивилизация по-прежнему состоит из рабов, воинов и жрецов. Это несправедливо изначально, но мироздание имеет вид пирамиды, которая покоится основанием на спинах. Он отрешенно шагает среди рабов советской галеры, которую давно выбросило на мель, но рабам об этом не скажут. Их участь - жить в трюме. Утром воины поднимут бичами уставших и снова заставят ворочать в брюхе неволи огромные весла, которые гребут в сыром зыбучем песке.
В той схеме лейтенант отводит себе роль жреца, - а как же иначе, который бродит вокруг галеры по пляжу и видит, как безнадежно увяз корабль. Но это еще полбеды, он видит, что море обмелело до самого горизонта, и в той соленой грязи увяз целый флот.
"Гарпаста (Иокаста) ослепла, это кажется вымыслом, но это правда. Однако она не верит тому, что слепа. Она ежеминутно ищет повода, чтобы бродить по дому Тесея, и только уверяет, что в комнатах из экономии масла не зажигают светильники.
Гарпаста принимает свою слепоту за жадность Тесея".
(Сенека)
Бишкиль.
Я по-прежнему шагаю глухой новогодней ночью по спящей солдатской казарме.
Четвертый час ночи. Изнуренные тоской по празднику за решеткой зеки наконец забылись тревожным сном. В храпящей тишине эта богатырская голова из Руслана впервые вызывает в душе лейтенанта если не милосердие, то хотя бы отсутствие страха, в котором очнулась толика жалости. Пока гора спит, мне жаль эти загубленные души жалостью передвижников.
В зоне я почти случайно собрал в папку несколько военных плакатов и десяток
Из тех плакатов в архиве сегодня уцелел лишь один - там бежит по полю боя солдат в аккуратной шинели, в новенькой каске и начищенных сапогах. Вся спина бойца пылает исполинскими языками пламени (так горит напалм) - и грозная подпись: нельзя бежать в горящей одежде!
Одна из любимых пыток у Босха - человек, привязанный к колоколу вместо языка, и бес наяривает телом о край громкой меди.
Человек-язык.
В поисках изначальной российской формулы основания всех наших поражений и побед я обнаружил вот какую любопытность - оказывается, система колокольного звона, получившая распространение в Англии, значительно отличается от системы, сложившейся на Руси.
В Англии звонят, раскачивая сам колокол, а русские звонари раскачивают язык. Так легче...
Вот оно!
Если перевести этот принцип на отношения между государством (колокол) и гражданином (колокольный язык) то в Англии государство раскачивается, приспосабливается, приближается к индивиду, который остается неподвижным суверенным!
– неизменным центром и целью звучащего космоса.
Иное у нас, человек-язык опутан узами, притянут силой веревки и продет за язык сообразно потребностям государства-колокола.
У нас необходимый звук выбивается подвешенным языком, то есть самим человеком. Государство же остается неподвижно висящей целью в центре русского сонорного космоса.
Но вот что удивительно, колокольный звук в Англии однообразен, ударные комбинации вызваниваются в одном ритме, а у нас издавна звон отличается богатством мелодий и разнообразием ритмического рисунка.
Выходит, муки дороже искусству, чем скучное джентльменство?
И крик раненной птицы мелодичней для слуха музы?
И не словами ль Моцарта озарены муки России, словами о том, что, даже передавая ужас, музыка должна дарить наслажение...
Кстати, во время отлития колокола существует категорический запрет на ругань мастеровых. Из опыта известно, что матерщина гасит ликующий звук меди и колокол тускнеет и глохнет.
Казарма спит тяжким сном оглохшей колокольной меди.
В воздухе висит спертая вонь сотен немытых тел.
Вьются спиритуальными червяками зловонные грезы:
Верю в удачу.
Люблю проститутку.
Зона - дом вора.
Жалость унижает блатного.
Лейтенант печатает шаг командора. Жалко ли ему несчастных солдат?
Утром, когда эта сонная гора наколок оживет вместе с сигналом побудки, лейтенант отвернется от молодой солдатни с брезгливостью эстета.
Хертогенбос.
Доминик Лампсоний рассказывает, что картина Босха "Искушение Святого Антония" была написана художником по заказу лейденского купца Йориса Фонтен ди Диеста. Получив картину, купец повесил ее в спальне, где всегда молился перед тем как разделить ложе с женой.