Быть может, история любви
Шрифт:
— Конечно, раз я так решила.
В этом утверждении не было ни капли позерства или фанатизма: она никогда не отступала от своих убеждений. Виргилий ничего не знал о прошлом подруги, но заметил у нее на ее левом запястье шрам, а порой подмечал бледные отсветы отчаянья в ее глазах, легкую грусть в очертаниях губ. Когда эти симптомы проходили, в ней снова просыпались веселость и чувство юмора, но Виргилий не сомневался, что всякий раз она возвращалась откуда-то издалека. Ей необходимо было чувствовать почву под ногами. Чтобы выжить. Причем на искусственной почве фантазий и примитивных мифов она держалась куда увереннее, чем в объективной реальности. Геология мира Армель
На протяжении долгого времени Виргилий считал, что она, как какая-нибудь певица, оставившая оперную карьеру ради телевидения, понапрасну растрачивает себя. Армель изучила латынь и греческий, обладала феноменальными познаниями в области истории и философии. И конечно, она была агностиком. Когда Виргилий заметил ей, что ясновиденье лишено каких бы то ни было научных оснований, она ответила, что реклама как нельзя лучше демонстрирует живучесть иррациональности и авторитета магии. Каждый человек верует во что-то. Астрология же, по крайней мере, не опасна, поскольку имеет дурную репутацию. Одно время Виргилию очень хотелось, чтобы Армель прибилась к какой-нибудь более разумной деятельности; он уверял ее, что скорее ясновиденье обогатится за ее счет, чем наоборот.
— Тем лучше, — ответила она. — Особенно если это пойдет на благо тем, кто обратится ко мне.
В Национальной библиотеке при свете настольной лампы и на занятиях в университете оккультных наук она постигала историю и приемы divinatio artificiosa [6] с тем же прилежанием и пылом, с каким могла бы учиться музыке. Ясновиденье стало ее фортепьяно; она прилежно разучивала гаммы, осваивала сольфеджио, различные стили и формы: толкование снов, астрология, хиромантия, фармакомантия, аэромантия, гадание на зеркалах, на картах, на стекле, на воде, по числам, по земле, радиэстезия, нумерология, графология. Она владела как интуитивным, так и научным подходом.
6
Divinatio artificiosa (лат.) — гадание посредством особых приемов в отличие от предсказаний, полученных «естественным» путем (например, во сне).
В конце концов, Виргилий признал, что проект Армель в целом симпатичен и не лишен смысла. Он понял, что таким образом его подруга давала выход своей жизненной энергии. Ясновидение в версии Армель было не причудой, а настоящей страстью. Она много работала, стараясь научиться понимать людей, облекать свои знания в словесную форму и соотносить их с оккультной практикой.
Большие вокзальные часы показывали полдень; колокола церкви Сен-Венсан де Поль звонили. Виргилий сел за столик Армель. Притянув к себе голову Виргилия, она чмокнула его в одну и в другую щеку. Духи Армель («Преступная тубероза»), ее волосы и взгляд немедленно оказали на него обычное воздействие. Его плечи опустились, голова поникла.
— Что новенького? — спросила Армель.
— Смерть и любовь, знаешь ли.
Октябрь выдался занятным. Виргилий вырвался из лап смерти, и в его жизни появилась тайна. Они заказали горячие сэндвичи и салат. Виргилий рассказал о том, что произошло с ним за последние сутки.
— Теперь, — заключил он с досадой, — все будут считать меня кретином.
— По-моему, это красивая история, — сказала Армель.
Личная жизнь Виргилия была притчей во языцех. И уж, конечно, новость о конце его не-романа позволит скоротать не один тоскливый вечер. Именно поэтому Виргилий
— Я не стану никому ничего говорить.
Армель подумала и кивнула:
— Ты и не обязан.
Они обменялись лукавыми взглядами заговорщиков, словно дети, которые придумали славный розыгрыш. Это был выход из положения. Христианству удалось, пустив в ход пытки и суды Инквизиции, насадить культ правды. Но, стоило отказаться от практики сожжения колдунов, от преследования евреев и от оправдания института рабства, как выяснилось, что вранье куда более подходит для жизни в обществе.
— Все будут думать, что ты страдаешь, и носить тебя на руках.
— Вот именно.
В глазах друзей Виргилий был жертвой женского малодушия, нежным агнцем, жертвой беспощадной войны между полами. Уже целые сутки они постоянно звонили, чтобы осведомиться о его душевном состоянии, предложить сходить в кино или пригласить в ресторан.
— Ты собираешься выяснить, почему эта Клара решила внушить тебе, будто у вас был роман?
Официант принес тарелки, салатницу и графин с водой. Запах жаренного грюйера на какое-то время отвлек Виргилия от темы разговора. После обследования он ничего не ел, и этот сэндвич показался ему самым вкусным на свете. Все его чувства обострились и работали на пределе возможностей. Он положил на сэндвич листик салата, усыпанного мелко порезанным луком и петрушкой.
— Даже самые обычные поступки людей для меня не всегда ясны. Какая-то женщина сказала, что уходит от меня. И оставила сообщение на моем автоответчике для того, чтобы… не знаю, для чего, и мне это неинтересно. Мне наплевать.
— Ты не очень-то любопытен.
~ ~ ~
Виргилий прихлопнул ладонью будильник в семь часов тридцать одну минуту. Он чувствовал себя превосходно. Планы на утро: йога, душ и завтрак (овсяные хлопья, соевое молоко, йогурт, сушеные фиги и банан). Из квартиры вышел в полдевятого и столкнулся с соседкой по лестничной клетке, которая вела к себе клиента. На улице его ласково обнял бархатистый свет дня. Он поприветствовал трех девушек на тротуаре и впрыгнул в автобус.
Автобус был полон, Вергилия зажали две дамы, обсуждавшие мировой финансовый кризис. При каждом повороте или толчке он заваливался либо на одну даму, либо на другую. Зато прибыл в «Свенгали» вовремя, к началу рабочего дня. Ничто не принуждало его к пунктуальности — здесь не было ни табельщицы, ни строгого контроля над тем, чем он занят в течение дня. Виргилий уважал правила, если ему их не навязывали; его прилежание могло быть исключительно добровольным. С девяти до пяти его день томился в рамках офиса; таким образом, работа оказывалась в тюрьме времени.
Виргилий с младых ногтей почувствовал тягу к юриспруденции, поскольку цирк, в котором выступали его родители, не вылезал из проблем юридического характера. Получив аттестат зрелости, он записался на факультет права. Но эта специализация действовала на него нарколептически: Виргилий смертельно скучал. Чтобы не впасть в необратимую кому, он стал вольнослушателем философского факультета. Но и это его не спасло. Очень быстро Виргилий вынужден был признать очевидное: его оценки на экзаменах по гражданскому и административному праву позволяли претендовать лишь на самые низкие и плохо оплачиваемые должности. Его ждала непостоянная и неблагодарная работа мелкого служащего или, в лучшем случае, секретаря в нотариальной конторе. Он не относился к касте брахманов, и люмпен-пролетариат уже раскрывал ему объятия. Воображение стало его спасательным кругом.