Быть воином
Шрифт:
Их путь занял всего минут двадцать. Сначала они обошли по периметру большую рощу из каких-то приземистых деревьев с толстыми узловатыми стволами, затем тропинка нырнула в узкий коридор между двумя длинными зданиями, и почти весь оставшийся путь они прошли в колодце каменных стен, куда не проникал солнечный свет. Наконец они оказались у невысокой дверцы в стене. Привратник, не останавливаясь, толкнул ее рукой и, шагнув вперед, отошел в сторону, освобождая проход. Ирайр, шедший следом, пригнулся и, сделав шаг, оказался в небольшом, тускло освещенном помещении с низким потолком. Прямо перед ним виднелось нечто, похоже вделанное прямо в противоположную от входа стену. Что это такое — Ирайр не понял, поскольку никогда не видел ничего подобного.
— Ну что встали, проходите! — послышался за спиной
Когда все втиснулись в помещение, привратник приблизился к загадочному месту в стене и, отодвинув задвижку, с лязгом распахнул небольшую дверцу. Из раскрывшегося отверстия тут же пыхнуло жаром, и помещение наполнилось ровным гулом бушующего пламени.
— Бросайте, — приказал привратник. Все ошеломленно переглянулись.
— Как, все? — испуганно пискнула женщина. Привратник молча кивнул.
— Но… — начал «мажор», однако, поймав взгляд привратника, тут же осекся. Ирайр торопливо прикинул, что такого слишком для него ценного находится в рюкзаке… в общем ничего особенного не было, хотя кое с чем он явно расставался с сожалением. И если бы заранее предвидел подобное развитие событий, то точно оставил бы эти вещи дома. Но сейчас уже ничего не поделаешь… Шагнув к распахнутому зеву топки, он решительно затолкал рюкзак в узковатое для него отверстие. Неприметный мужчина поколебался мгновение, а затем, скрипнув зубами, последовал его примеру. Причем у Ирайра отчего-то появилось ощущение, что колебания мужчины были вызваны отнюдь не сожалением о каких-то конкретных вещах, находившихся в его саквояже, а, скорее, тем, что он впервые ставил себя в столь сильную зависимость от других. Затем последовал черед женщины, которая проделала всю операцию с таким лицом, будто вот-вот расплачется. И последним, с крайне недовольным видом, охапку одежды и щегольские сапоги швырнул в топку «мажор»… но в следующее мгновение, испустив истошный вопль, сунул руки внутрь топки.
— А-а-а-о! — завопил он еще громче, отдергивая руки и пускаясь в пляс возле топки, отчаянно размахивая обожженными кистями. — Черт, черт, черт!!! Я забыл вытащить свои кредитные карточки! И мобильный монитор! Черт возьми, да сделайте же что-нибудь! Они там, в кармане куртки!
Ирайр недовольно сдвинул брови. Этот тип определенно начал его раздражать. И какого черта он притащился в монастырь?
— Мои тоже, — сквозь зубы процедил он и повернулся к привратнику, ожидая команды, что делать дальше. Тот молча закрыл дверцу топки и, плечом раздвинув Ирайра и неприметного, отворил дверь и вышел из помещения.
Когда все выбрались наружу, он повернулся и тихо заговорил:
— Сейчас вы вернетесь в свои кельи и останетесь одни. На трое суток. Все это время вам будет запрещено покидать кельи. Воду вам принесут после заката солнца. И того, что вам принесут, должно хватить до следующего заката…
— Послушайте, — тут же встрял «мажор», который, похоже, не услышал ничего из того, что говорил привратник, — не могли бы вы немедленно вызвать врача? Похоже, я получил серьезный ожог.
Привратник молча покачал головой.
— Что? — изумился «мажор». — Вы собираетесь оставить меня без медицинской помощи? Мне же больно!
— Ты сам сотворил с собой это, — спокойно ответил привратник, — кому как не тебе нести бремя ответа за содеянное.
— А если бы у меня руки сгорели до кости?!
В голосе «мажора» послышались истерические нотки, похоже, его уже все достало — и привратник, и весь этот монастырь, и вся эта планета, и Господь Бог вкупе с матушкой природой, которые допускают существование подобного непотребства.
— Тебе пришлось бы терпеть и это, — голос привратника прозвучал тихо, но от этого не менее непреклонно. Он обвел взглядом всех присутствующих и произнес: — До сих пор вокруг всех вас были люди, которые так или иначе принимали на себя какую-то долю ответственности за то, что с вами происходило. Или как минимум которых можно было обвинить в том, что что-то пошло не так и принесло вам вместо облегчения или удовольствия — боль и урон. Родители, братья и сестры, бестолковый продавец в магазине, водитель-хам, любовник, показавший себя грубой и неблагодарной скотиной, тиран-президент, придирающийся преподаватель, тупые слуги, начальники,
Произнеся это, он замолк и направился по дорожке в обратную сторону. А спустя мгновение за ним последовали еще четыре фигуры. Все вместе, но каждая по отдельности…
2
— Тебя зовет отец Дитер, человек.
Ирайр еще раз ударил мотыгой сухую, твердую, как камень, землю и лишь затем выпрямился. Брат Игорь, произнесший эти слова, спокойно стоял за его спиной.
— Меня? — переспросил Ирайр, оборачиваясь и утирая рукавом подрясника пот, ручьями катившийся по лицу. Солнце сегодня пекло как сумасшедшее.
— Да, — отозвался брат Игорь и, не дожидаясь новых вопросов, а возможно, зная, что их больше не будет, двинулся вдоль грядки к дальнему краю поля. Ирайр вскинул мотыгу на плечо и направился вслед за братом Игорем, досадливо поглядывая на оставшуюся сотню ярдов свекольной грядки. А также на две соседние. Зачем бы ни вызывал его отец Дитер и сколько бы он его ни продержал, эти две с половиной грядки — его.
Ирайр жил в монастыре уже третий месяц. Хотя теперь уже и сам не знал зачем. Все его мысли и желания, все представления о том, как он, напряженно размышляя, будет все глубже и глубже погружаться в невероятные тайны мироздания, в ошеломительно сложные проблемы и поражающие своим изяществом логические представления, о мудрых учителях и наставниках либо, наоборот, коварных искусителях и обладающих змеиным умом и иезуитской хитростью соблазнителях, с которыми ему придется столкнуться, рассыпались в прах. Ну и о невероятных, умопомрачительных по сложности тренировках, позволяющих ему подняться к вершинам владения собственным телом. А остались только муторная усталость от ежедневного тупого махания мотыгой, топором или лопатой и горечь от того, что он совершил ужасную глупость, которая не привела, да и, судя по всему, не могла привести ни к чему полезному. Похоже, Юрия учили в каких-то других монастырях, ничем не напоминающих этот…
Сомнения начали появляться у него еще в первый день. Когда брат Игорь, которого тогда они все еще называли просто привратником, довел их до келий, солнце уже начало клониться к закату. Распахнув дверь первой кельи, он посмотрел на «мажора». Тот, тяжело дыша, вытер пот рукавом и со страдальческим лицом приподнял обожженные руки. Похоже, раньше, когда он делал такое лицо, рядом всегда находился кто-то, кто немедленно принимался решать все возникшие к этому моменту у «мажора» проблемы. Но на этот раз у него ничего не получилось. Поэтому, подождав несколько мгновений, «мажор» скривился и, демонстрируя нечто вроде того, что пусть, мол, всякие там убогие сейчас торжествуют, но он этого все равно так не оставит, вошел в келью. Привратник с грохотом задвинул засов.
Следующей была келья женщины. Та на пороге остановилась и нерешительно произнесла:
— Послушайте, я так и не поняла, где можно будет принять душ? Я после всего этого путешествия грязная как чушка.
Привратник ничего не ответил.
— Ну хотя бы просто умыться?
Привратник молчал. Женщина вздохнула и, гордо вскинув голову, вошла в свою келью. Вновь загремел засов.
Неприметный вошел в свою келью молча и с абсолютно непроницаемым лицом. Ирайр столь же молча последовал его примеру.