Быть войне! Русы против гуннов
Шрифт:
– Сучьи дети! Щас башки с вас сымать начну! – бешено заорал славянин.
Бор и Йошт содрогнулись от крика герула, замерли, будто примерзли к земле, венед даже вздохнуть боится – медведей видел издалека, но понял – всякий косолапый отступит, завидев такую ярость.
– Это просто зверь… – сдавленно проговорил Борята. Глаза вперились в могучую фигуру богатыря. Мышцы огромными валунами перекатываются по телу, оселедец пропитался потом и свисает сосулькой, из бока стекает кровавая струя, заливает штанину, капает на пол.
Гонорих уже рубит направо и налево, никого не щадит. Один за одним падают
– Уходить надо, Бор, – дрогнувшим голосом предложил Йошт. – А то нас тоже, как свиней…
– Это точно, – ответил ант, до побелевших костяшек сжимает гуннский ятаган, но рука дрожит. – Или сейчас, или…
– Бор, у тебя до этого сколько счастливых случаев было? Больше трех?
Борята повернулся к венеду, наморщил лоб:
– Это ты к чему?
– Да так, – хихикнул карпенец, – помнится, ты говорил, что спасение только трижды человеку дадено. А у меня только одно было.
– Ну и что с того? – все еще не понимает Борята колкости друга.
– А то, что теперича глядеть тебе надо в оба! – обнажил зубы венед. – И головушку посильнее в плечи вжать, а то гляди, как это чудовище размахивает клинком.
– Дурень!
Венед сдавленно засмеялся, подмигнул.
В комнату, заваленную трупами, ворвались двое рослых гуннов, в руках наборные луки, стрелы с готовностью устроились во впадинах, пальцы привычно быстро натянули тетиву. Вжикнуло. Тонкогубый рот степняков раздвинулся в зловещей улыбке.
Тело Гонориха страшно содрогнулось. Он согнулся и от внезапных ударов невольно отпрянул назад. Из живота и груди торчат два древка с черным оперением. Гонорих заорал так, что стены ветхого амбара содрогнулись, еще чуть и сложатся друг на друга, выдернул одну из стрел и ткнул ею в глаз подскочившему для последнего удара гунну. Тот завыл, хватаясь за древко, что торчит из глазницы.
Бор и Йошт переглянулись, кивнули друг другу – «пора!» – покрепче сжали рукояти гуннской стали и бросились к выходу. Ноги скользят в лужах крови, спотыкаются о разбросанные во все стороны тела. «Главное, не нарваться на этого борова», – промелькнуло в голове Йошта. И тут же перед ним вырос гунн с луком на изготовку, наконечник с холодным блеском смотрит прямо в грудь венеду.
Отступить некуда – в двух шагах ревет обезумевший герул, очумело рубит из стороны в сторону, с губ слетает окровавленная пена. Он зажмурился и, вжав голову в плечи, прыгнул вперед, выставив перед собой ятаган. Послышался хруст прорубаемой плоти, Йошт тщетно старается ощутить боль, но пока ничего не чувствует, в висках бьют сотни молотков – он знает, что и от смертельной раны не сразу падают.
Венед пробежал еще несколько шагов, не выпуская из рук кривой клинок, споткнулся обо что-то, рухнул, грудь бешено вздымается. В легкие тут же ударило ночной свежестью, но открыть глаза он не решается, откуда-то сзади доносится крик,
– Вставай быстрее, остолоп!
Йошт открыл глаза. Перед ним стоит полусогнувшись Бор, глаза дико выпучивает, ладонью зажимает плечо, из-под пальцев сочится кровь. В другой руке акинак наследника хана, крупные красные капли скользят по долу, срываются с острия.
– Ну, чего разлегся?! – зло крикнул ант. Вновь ухватил венеда за ворот драной рубахи и стал оттаскивать прочь. Рядом взвизгнула стрела. Бор пригнулся. – Беги за те деревья, не мешкай!
До Йошта наконец дошло, что им удалось вырваться из амбара и теперь от окончательного спасения их отделяет небольшая опушка. Дальше чернеет чаща.
Венед облизнул пересохшие губы, затравленно огляделся и бросился было в спасительный перелесок, однако в последний момент остановился. Глаза уставились на Бора, он по-прежнему стоит, в руке подрагивает степняцкий клинок, глаза немигающим взором уставились куда-то вдаль, желваки страшно раздулись, зубы оскалены.
– Бор, ты чего? – испуганно спросил Йошт. – Тебя ранило в голову?
Ант ничего не ответил, вдруг улыбнулся, еще больше обнажив крупные белые зубы, в один удар сердца развернулся.
Венед ошарашенно смотрит вслед своему другу. Точно от любви своей тронулся, подумал Йошт, надо помочь ему, а то сгинет бедолага, эх, рубаха-парень!..
Он поднялся и медленно шагнул вперед, однако остановился – встретиться еще раз с тем бушующим в амбаре зверем как-то не особо хочется. Тот будто косой косит – не меньше двух десятков степняцких рож положил. А ему хоть бы хны! Ну ткнули разок ножичком, продырявили маленько стрелкой. Ничего, стоит! Хотя нет… упал. Нет, встает, поскользнулся, видать, – крови-то, будто армию воев переколошматил! Ой, и в самом деле упал!
Йошт медленно, стараясь быть незамеченным, подступает к амбару, смотрит, как герул медленно осел на пол, прямо в лужу крови. Рядом уже никого нет, лишь приличная горка трупов. Хотя нет, кто-то еще шевелится и стонет придавленный телами. Из груди Гонориха торчит уже два обломанных древка, бок чернеет от спекшейся крови. Он пытается встать, опирается на меч, рука дрожит, раскачивает клинок, кончик скользит по полу, не находит опоры. Наконец оперся как следует и с приглушенным рыком пошел вверх, по искаженному болью и усталостью лицу видно, как каждый вершок дается с диким трудом.
Внезапно к нему с криком подскочил Борята. Пнул в меч, герул рухнул на пол, во все стороны полетели кровавые брызги. Глаза герула пошли вверх, в них не то чтобы страх, – какой там! – а просто удивление, мол, кто посмел! Ант со всей силы размахнулся гуннским мечом, лезвие хищно сверкнуло в полутьме.
– А-а, это ты, щенок, – со странной улыбкой пробормотал Гонорих. – Ну что ж, давай! Раненого зверя надобно добить, все верно.
Бор напряг скулы, желваки, казалось, сейчас вырвутся наружу, герул смотрит на него не отрывая глаз, в них лишь усмешка. Но Борята отчего-то медлил. С минуту они смотрели так глаза в глаза. Потом отчего-то Бор медленно опустил уже вскинутый для последнего удара степняцкий акинак. В глазах стоит печаль.