Быть войне! Русы против гуннов
Шрифт:
– Да, кто-то дал знать русам о нападении, и они были готовы… – соглашается волхв герулов. Лицо его на мгновение сделалось задумчивым, но вскоре уголки губ вновь растянулись в улыбке. – Но так даже лучше получилось! Только представь: там, в перелеске, сгинули советник и старший сын, сиречь один из наследников гуннского хана! Это может значить только одно – теперь они кровные враги друг дружке…
Волхв замолчал, и в округе тут же нависла тишина. Гонорих сидит у костра, рот широко раскрыт от удивления. Он хочет что-то сказать, но слова застревают в горле. На его голову огромным молотом
Йошт в кустах боится даже дышать – жадно ловит слова герулов. Слышны лишь обрывки фраз, однако и этого достаточно, чтобы понять – герулы и гунны в заговоре против русов! При этом мерзкие герулы умудрились подтолкнуть степняков на бойню с мирными племенами Русколани. Вот же погань! – со злостью подумал Йошт. Венед повернулся к Боряте, из груди вырвался вздох – друг по-прежнему уставился куда-то в чернеющее жерло степной ночи.
– …И все это была моя задумка, – с хвастливой улыбкой произнес герульский вожак. Но в это же мгновение довольное лицо вдруг стало каменным: Гонорих вскочил с места как ужаленный – глаза жутко вытаращены, налились кровью и в отблеске пламени казались звериными, кулаки Гонориха с хрустом сжались до побелевших костей, желваки на скулах чудовищно вздулись. Его затрясло.
Волхв даже не шелохнулся, глаза излучают спокойствие и безмятежность. Он загадочно улыбнулся, произнес мягко, но в голосе скользнули властные нотки:
– Ты и в правду ослаб разумом, Гонорих, сын Гатара. Тебе нужно сесть и успокоиться.
Грудь Гонориха все еще часто вздымается, однако на лице больше нет той ярости. Он громко выдохнул, что-то пробурчал и бухнулся на свое место. Лицо герула сморщилось, будто съел лимон целиком, бок отозвался болью, на перевязи проступила свежая кровь.
– Я же сказал – тебе покой нужен, – по-отечески произнес старец. Он немного помедлил, глаза внимательно наблюдают, как в раненом Гонорихе тонет вспыхнувшая ярость. Волхв дернул уголками губ и продолжил:
– По правде говоря, мы намеренно тебе ничего не сказали. Почему? Помнишь, что наши пращуры говаривали: «Тот, кто взял в руки меч и засомневался перед ворогом, – уже мертв!» Я хорошо знаю тебя, Гонорих, сын Гатара, – ты бы на это не пошел. А нужен был именно ты, другой бы не смог выжить там, в лесах. И все провалил бы. А ты молодец, справился. И благодаря тебе теперь гунны на нашей стороне.
Гонорих отвернулся от огня, глаза впились в ночь. Сквозь нависшую темноту едва проглядываются фигурки людей, они деловито прохаживаются вдоль поставленных поперек повозок, накрытых темно-зеленой рогожей, заглядывают внутрь, следят, чтоб плотно стояли друг к дружке. В случае внезапной атаки они сдержат врага, дадут драгоценное время опомниться и дать отпор. Сразу за повозками ржут оставленные на ночной выпас кони. Где-то вдали забрехала загулявшая собака.
– Ты, быть может, сейчас не понимаешь, что ты сделал, – продолжает волхв. – Но будь уверен, Гонорих, теперь у нашего народа появилась не какая-то призрачная мечта о своих исконных землях. Теперь благодаря тебе у нас есть возможность забрать у русов, то, что по праву
Нависла тишина, лишь слышно, как потрескивают дрова в костре, да мерное постукивание кузнечных молоточков.
– Зачем… – прервал молчание Гонорих. – Зачем так унизили меня… Это… Стыдно… Стыдно перед богами…
Волхв метнул на него недобрый взгляд. Герул тут же почувствовал слабость, сознание стало мутнеть, еще мгновение, и он рухнет прямо в костер. Гонорих сжал всю волю в кулак, ощущение реальности стало возвращаться.
– Наши боги дали нам возможность и право побеждать врага любым способом, – вдруг потяжелевшим голосом произнес волхв. – Да, возможно, этот – не самый лучший…
Старец промедлил, обвел всех пристальным взглядом, все покорно слушают его. Лишь Гонорих смотрит себе под ноги, что-то шепчет. Верховный жрец улыбнулся уголками губ.
– Не один десяток лет мы боролись с русами силой оружия, но добиться так ничего и не смогли, – продолжает герульский волхв, голос сделался стальным. – Они крепнут день ото дня! И дальше – будет только хуже. Новый князь в это лето взойдет на трон Русколани. Я увидел, кто он, и поверьте, кто сомневается еще, – он способен будет истребить наш народ на корню. Или подчинить, что вообще-то одно и то же для нас, гордых герулов.
Он не отрывает взгляда от Гонориха, тот продолжает молчать, в темноте казалось, что глаза его закрыты. Старец устало вздохнул.
– Я знавал лучшие времена нашего народа. А ты? – Волхв обратился к Гонориху, тот не шелохнулся. – Тогда мы и вправду селились рядышком – их весь, через речку наша весь. Дружить, правда, особо не дружили – сказывался наш взаимный воинственный характер. Врагов было у нас предостаточно – одних степных племен в округе было ни счесть!
– А почему тогда воевать друг с другом стали? Чего не поделили?
– Потом все изменилось – русы быстро расправились с бродячими степняками, стали подбираться к соседним оседлым племенам. Кто-то давал им бой, а кто-то переходил под власть их князя. Но мы не вмешивались, жили как умели… Пока русы не зачастили к нам.
Герульский волхв замолчал, окинул всех внимательным взглядом, отблески костра ломаными тенями пляшут по серьезным лицам. Один из герулов спросил немного растерянным голосом:
– Неужели они бросились забирать земли наши?
– Не сразу, конечно… сначала предложили объединиться, но мы до свободы ой какие охочие… В итоге повылазили из ножен мечи, полетели стрелы. Племя герулов дралось отчаянно, умело. Однако выросшая мощь русов сломила нас… Мы вынуждены были покинуть наши земли…
– Может… может, стоило всем погибнуть в бою? – промямлил один из герулов. – Ну, чтоб потом не страдать…
Волхв пронзительно глянул на него, рот растянул в улыбке, полной сарказма.
– Может, и надо было. Только вот детей и стариков куда бы ты дел? Бросил бы на убой? То-то же… Нам ничего другого не оставалось, как начать новую жизнь – без земли, без хлеба, без надежды на лучшее.
Волхв замер, глаза потупил в костер, языки пламени бегают в зрачках, лицо вмиг сделалось сильно постаревшим. Он тяжело вздохнул и продолжил упавшим голосом: