Бытие техники и сингулярность

Бескаравайный Станислав Сергеевич

Случайность как элемент неопределенности лучше всего проявляется именно в развитии, в динамике. Она может быть как принципиально новой, так и цикличной, присущей давно известным процессам: «Никогда такого не было – и опять оно».

Полнота знания о циклах, о процессах, о механизмах изменения постепенно устраняет случайность, превращая ее в необходимость. Завтрашний день будет именно таким, потому что… – и перечень предпосылок можно длить бесконечно. Но именно в неограниченности этого списка и кроется объективный характер случайности. Движение любого атома в итоге определяется не просто законами механики, но еще и законами ядерной физики и квантовой механики и т. д., а раз этот перечень бесконечен, то учесть

все целиком нет возможности, и, стало быть, факторы случайности сохранятся.

Случайность открывает бесконечное число путей развития. Но бесконечность случайных развилок – возможностей объекта изменить вектор развития – ставит вопрос о полном хаосе. Чтобы условная система не повышала свою энтропию до бесконечности – и не обрушивалась в тепловую смерть, – требуется направленное развитие.

А что задает направленность развития?

Третье «измерение» – субъектность. Эту характеристику определяет противостояние между статусом объекта и субъекта. На низшей точке «пространства прогнозирования» восприятие субъектом окружающего мира идет безо всякого прогнозирования – то есть фактически отказ от деятельности или полное подчинение другим субъектам. В таком случае перед нами объект – нечто пассивное. У объекта нет актуализированных самостоятельных возможностей, он игрушка случая и раб судьбы.

Полное знание о будущем лишает субъект свободы воли. Он уподобляется Богу в рассуждениях Б. Спинозы: высшее существо не действует по свободе воли, а лишь по необходимости [205, с. 346–347] – исчерпывающее знание о Вселенной подсказывает ему самый совершенный и единственно возможный образ действий.

В общей схеме получаем куб, поставленный на одну из вершин. Его нижние грани: объект, случайность, возможность, – их схождение дает просто настоящее, без прошлого и без будущего. Верхние – субъект, необходимость, действительность, – ив верхней точке пространство прогнозирования тоже вырождается, т. к. исчезает сама необходимость в прогнозах.

Но в этом пространстве, начинающемся от пылинки и завершающемся всезнающим сверхсуществом, есть свои внутренние закономерности и возможности.

Схема 2. Пространство прогнозирования

Работа с «пространством прогноза» требуется для того, чтобы отбросить крайности в футурологии. Гипертрофирование любого из факторов приводит к вырождению пространства прогноза, его схлопыванию.

Если рассмотреть какую-то локальную ситуацию – сюжет, – то пространство прогноза может пройти в ней все стадии развития. Первоначально наблюдатель ничего не понимает, лишь ощущает. Потом уходит от состояния простого объекта, обретает свое видение окружающих процессов. Если ситуация повторяется снова и снова – скажем, это ребенок постоянно хватается за погремушку или кибер-спортсмен проходит игру-стратегию, – то поначалу пользователь отыгрывает ее все полнее, все детальнее и виртуознее, количество вариантов его действий растет, он обретает возможности планирования. Но в итоге начинает оптимизировать свои действия; количество вариантов сокращается, приходит автоматизм. И скука, которая в данном случае есть отражением бесцельности.

Но Вселенная бесконечна, а потому в реальности прогностические способности субъекта – это небольшая друза кристаллов, растущая из нижнего угла куба.

«Друза кристаллов», потому что прогнозы редко включают в себя комплексное, целостное представление о грядущем. Проще попытаться конструировать будущее вдоль одной из осей.

Возникают перекосы.

1.3.2.

Как нами правят марионетки. Субъект и объект прогнозирования

Самый простой и неверный путь прогноза (имеющий наибольшую традицию) это попытка сделать субъекта фактически ответом на все вопросы. На эту роль могут назначать бога, вождя, учителя – вариантов много. Окружающий мир не познан, методы прогнозирования не отшлифованы. Получается тройка случайностьл возможность+субъект.

Голая субъектность – это не ограничиваемая ничем воля. Но такая воля хорошо работает лишь там, где совершенно не встречает сопротивления. Например, в собственной личности субъекта: «Хочешь быть счастливым – будь им». Кузьма Прутков в укреплении духа даст фору любому йогу. Но слияние объекта и субъекта в одном сознании – это всего лишь частный случай.

И если бы все ограничивалось психологией…

Ни одна биржа и ни один парламент не живут без самосбывающихся и саморушащихся прогнозов. Субъект и объект прогнозирования объединяются в процессе прогноза: политик платит журналисту, а бизнесмен – рейтинговому агентству именно за выгодную подачу материала. В результате ему достаются свободные голоса избирателей или капиталы.

Жульнические приемы лишь отражают общий феномен. Придание действию субъектности вызывает эффект информационного автокатализа. Почему? Любая система в процессе своего качественного роста организуется. Развивается коммуникация, способы накопления информации, методы анализа. Рост организованности системы снижает энергетически затраты, материальные, социальные и т. п. Если допустить, что от случайности и возможности процесс хоть немного сдвинулся к необходимости и действительности, то и субъектность должна расти аналогичным образом. Она позволяет виртуально, в чьем-то сознании, решить те проблемы, которые до того решались стихийно, через войну или конкуренцию.

Потому в истории отмечен неисчислимый вал выскочек-самозванцев, религиозных лидеров, вождей, популистов, которые получают власть за счет скачка в системности. Там где был неустойчивый конгломерат территорий, стихийный рынок, разнообразие стандартов, вдруг появляется некая определенность.

Но в тот момент, когда навязываемая система управления превышает скачок в организованности, когда субъект сталкивается с проблемами, которые не может адекватно воспринимать и решать, – лидеры будто исчезают.

Биография Наполеона здесь лучший пример. Человек, который закончил Великую французскую революцию и подчинил себя большую часть «старой Европы», столкнулся с невозможностью сконструировать устойчивую экономику для созданной им «сверхдержавы». А как управленец он не сумел единолично разобраться в тонкостях создания паровых машин. Как итог – тупик развития, в который уперлась французская империя. Экономический кризис 1811 года подтолкнул Бонапарта к новой войне [211]. А в 1813-м Наполеон уже просто объект, и весь его полководческий талант не может противостоять объединенному натиску Европы.

Как это явление проецируется на технику?

Крушение миллионов амбициозных проектов, распад больших социальных и бизнес-структур. Попытки создать контуры управления там, где система не готова превратиться в мегамашину и остается буквально «кипящим котлом», наполненным антагонистическими противоречиями. В результате коммуникация присутствует – люди могут сообщать свою точку зрения, но управление отсутствует.

Например, попытка навязать единые стандарты отрасли там, где эти стандарты еще не могут быть критическим преимуществом. В условиях ремесленного производства сотни раз устанавливали стандарты на разные товары. И львиная доля этих попыток окончилась профанацией или существовала в границах одного города.