Бытие техники и сингулярность

Бескаравайный Станислав Сергеевич

Модель будущей субъектности требуется увидеть в самом определении техники: в принципе ее существования, в сходстве становления человеческого разума и машинного мышления, в идеалах и приемах работы инженеров.

2.1. Понятие техники и принципа ее бытия

В перечисленных определениях техники мы сталкиваемся с единством и борьбой противоположностей. С одной стороны, в формулировках, что приводят философы, используются два взаимоисключающих свойства, каждое из которых невозможно оспорить само по себе – техника инструмент и самостоятельная реальность. С другой стороны, эти качества – характеристики одного и того же явления.

Это – диалектическое противоречие. Сформулируем его: в технике наблюдается единство и борьба саморазвития, самосовершенствования и утилитарности, полезности. До тех пор пока существование техники

зависит от человека, ее невозможно рассматривать как целиком самостоятельную, суверенную реальность. Это – инструмент. Но тенденцию к автономности техники на протяжении всего ее исторического существования отрицать невозможно. Потому и нельзя сводить бытие техники к аспектам бытия культуры, общества или государства.

Проводя аналогию с гегелевскими определениями, можно сказать, что в технике противостоят утилитарное, направленное на человека «вне-себя-бытие» и стремящееся к самодостаточности, направленное на развитие техносферы «для-себя-бытие» (схема 2.1).

Схема 3. Основное противоречие техники

Поскольку это противоречие проявляется практически во всех срезах техники, можно сказать, что это ее основное, несущее противоречие.

Опираясь на это противоречие, попытаемся дать определение техники. Известно высказывание химика Клода Луи Бертолле: «Грязь – это вещество не на своем месте». То есть любое вещество может стать грязью, когда выходит из установленной системы. Если спроецировать это высказывание на технику, то получим тезис, в соответствии с которым техникой может быть все что угодно, лишь бы оно входило в технологическую цепочку. Но производство – от каменных орудий до конвейеров – требует какого-то осознания, представления. Техника отличается от природных систем известным алгоритмом своего создания, она всегда является объектом рефлексии.

Техника – способ существования отрефлексир о ванных искусственных систем.

Каждый из определяющих терминов в понятии «техника» – отрефлексированность [11] и искусственность – может вполне удовлетворить описанию техники, но лишь на длительном периоде времени.

Применяя рефлексию как единственный критерий техничности, можно скатиться к субъективному идеализму. Если в совершенстве описать механизм биосферы, то от этой процедуры природные процессы не станут техническими. Если человек узнал химический состав булыжника, это вовсе не гарантирует вовлеченность камня в технические процессы. Если «жизнь есть способ существования белковых тел», это еще не означает, что всякое белковое тело непременно живое. Множество белков под окулярами микроскопов считаются живыми лишь по своему происхождению. Считать ли живыми вирусы? Считать ли живым человека в состоянии клинической смерти – как раз в тот момент, когда его реанимируют? Если скрупулезно учесть все признаки живого (начиная от возможности поддерживать химический гомеостаз и завершая способностью к продолжению рода), то значительная часть организмов обладает некомплектным набором этих признаков. И поэтому грань между живым и неживым часто оказывается неопределенной, размытой. Аналогична ситуация и с данным определением техники: если человек досконально изучает какой-либо процесс, то наверняка он будет использовать этот процесс и с очень высокой вероятностью попытается «подогнать» природное явление под собственную выгоду. Девиз «знание – сила» ничуть не утратил своей актуальности за последние четыре столетия. Рефлексия в историческом масштабе неотделима от практики. Если брать такую дисциплину как астрономия, то, во-первых, открытые законов обращения небесных тел практически сразу использовалось в исчислении времени и в морском деле. Во-вторых, исследование звезд было одним из факторов, подтолкнувших конструкторов к созданию водородной бомбы (и попыткам создать термоядерный реактор). В-третьих, человек уже использует космос в технических целях.

11

«Рефлексия в конечном итоге есть осознание практики, мира культуры и ее модусов – науки, искусства, религии и самой философии. В этом смысле рефлексия есть способ определения и метод философии, а философия – рефлексия разума» [167, с. 445].

Если применять критерий искусственности

как единственный критерий техники, то крайне сложно отделить разумную, рациональную деятельность человека от его же хаотической деятельности. Конечно, в историческом масштабе практика требует непременного осмысления. Без осмысления практика невозможна. А любой ремесленник стремится лучше понять вещи, с которыми работает, потому что даже крупица истины поможет сберечь ему собственный труд. Индустрия, использующая хотя бы минимальную научную базу, сравнительно быстро вытесняет чистое ремесленничество. Конструирование сложных технических изделий (например, парохода) уже невозможно без достижения определенного уровня понимания процессов, которые используются при их постройке и эксплуатации.

Лишь в историческом масштабе критерии можно применять по отдельности. В любой настоящий момент времени мы можем с легкостью обнаружить как отрефлексированные, но целиком естественные системы, так и искусственные, но совершенно не отрефлексированные человеком объекты. К первым можно отнести нетронутую часть биосферы, а также процессы, лишь недавно открытые фундаментальной наукой и не нашедшие технического применения. Ко вторым – любую свалку лишенную учета и контроля, или же заброшенные городские коммуникации¹².

Поэтому можно утверждать, что «техническое» есть пересечение двух качеств любой системы – ее искусственности и отрефлексированности.

К этому определению, впрочем, есть два существенных контр-довода:

– во-первых, существует наука бионика, которая целиком построена на заимствовании у живой природы технических решений и – шире – существует взгляд на живые существа как на природные машины;

– во-вторых, человек саморефлексирует, понимает сам себя, но при этом не становится техникой, человек воспитывает себя, но не является искусственным.

Однако к этим контрдоводам существуют и свои контраргументы.

Разве только в живой природе есть «машины», принципы действия которых заимствует человек? В неорганическом мире множество явлений, которые копируются в технике. Например, процесс роста кристаллов в глубинах земной коры. Кимберлитовую трубку можно рассматривать как машину по производству алмазов, а так называемый занорыш – как кювету для роста кристаллов аметиста. Еще в XIX веке были созданы первые искусственные рубины, а сейчас производство самых различных кристаллов налажено в промышленных масштабах. Аналогично и любую звезду, любую планету и даже отдельный атом можно представить как сложнейшие «машины», отдельные аспекты действия которых человек заимствует для техники. Но тогда понятие «машина» можно использовать по отношению к любому явлению и процессу, а Ж. Делез и Ф. Гваттари назвали машиной просто «систему срезов», рассматривая буквально каждый человеческий орган как машину [62, с. 18]. Понятие превратили в штамп для описания любой воспроизводящей себя структуры – начиная от набора образов и завершая органикой. Порой философы выдумывают довольно сложные классификации: «…два вида машин: машины «аллопойетические» (allopoietiques) и «автопойетические» (autopoietiques). Первые производят что-либо отличное от самих себя, а вторые непрестанно продуцируют собственные организацию и границы. Эти последние постоянно осуществляют замену собственных компонентов, компенсируя внешние «повреждения». Таковы, например, биологические машины. Живые «автопойетические машины», впрочем, существуют в рамках генетического вида, поэтому авто-пойезис следует осмыслять, имея в виду множества развивающихся единиц, между которыми возникают связи, имеющие отношение к аллопойезису. Технические машины, напротив, являются аллопойетическими, однако в машинном плане, который они составляют вместе с человеком, они оказываются автопойетическими. Таким образом, на автопойезис, рассматриваемый в плане онто- и филогенеза, накладывается механосфера, и наоборот» [72, с. 47–48].

К подобному определению можно предъявлять чисто формальные претензии: биота производит довольно много «отличного от себя» – известняк и нефть, это отходы, которые жизнь не сумела вторично использовать. Но если говорить обобщенно, то понятие «машины» слишком расширяется, утраивает свое содержание. Можно ведь пойти еще дальше: кроме попыток объединить живую природу и технику, можно вспомнить схожие попытки объединения живой и неживой природы. Был даже введен специальный термин – гилозоизм, который должен был обозначать подобные натурфилософские концепции [234, с. 123]. Но при всем сходстве неорганических и биологических процессов отличия между ними несомненны, и зачеркнуть эти отличия – значит отказаться от различия живого и неживого.