Бытие
Шрифт:
И зависть родилась под отчим кровом,
и души стала тайно отравлять.
Вот раз, Иосиф к братьям обратился.
Решил им рассказать тот вещий сон,
который как-то ночью видел он.
И сну тому он очень удивился
и был им поражён.
"Вот вяжем мы снопы на поле нашем, –
он братьям говорит, –
Мой
Мой сноп прямой, спокойно так стоит.
И моему все ваши поклонились".
Стерпеть такое братья не могли –
скрипя зубами от него ушли
и ненавистью к младшему прониклись –
ругали и кляли.
Иосиф был наивен бесконечно.
Он ревности не знал.
И снова откровенно и беспечно
свой новый сон он братьям рассказал:
"И видел я – луна и солнце светят
и с ними звёзды – столько, сколько вас.
И все мне поклонились, и не раз.
Такие чудеса на белом свете!» –
закончил он рассказ.
Иаков отчитал его за это:
"Не думаешь ли ты,
что можешь, ночь проспавши до расвета,
смотреть на нас с небесной высоты?
Да как посмел ты выдумать такое,
чтоб мать с отцом и братья, вдруг, смогли
склониться пред тобою до земли?
Весь этот странный сон – не что иное,
как выдумки твои"!
Однажды, братья вышли со стадами,
пасти их под Сихем.
Они в краю далёком, за горами.
И долго нет вестей от них совсем.
Отец послал Иосифа за ними
узнать о их здоровье, цел ли скот,
не знают ли они иных забот.
И, повидавшись с братьями родными,
отдать ему отчёт.
Иосиф шёл в Сихем и заблудился.
Но в поле повстречал
он странника. Тот вовремя явился –
ему дорогу к братьям указал.
И вот Иосиф их нашёл в Дофане.
Они его увидели вдали
и мысли об убийстве им пришли:
"О снах своих болтать он перестанет –
когда поест земли!
Убьём
а скажем – хищный зверь.
И на земле не станет лжепророка.
И сны его не сбудутся теперь".
Но брат Рувим, услышав эти речи,
Иосифа не дал им убивать.
Иной стал выход братьям предлагать:
"Бросайте в ров его, за местом встречи.
Но кровь не проливать".
Он так сказал, спасти надеясь брата
и возвратить отцу,
как юную, ушедшую из стада,
в чужих полях заблудшую овцу.
И вот они Иосифа схватили,
одежду разноцветную сорвав,
Хитон цветной на части разорвав,
в глубокий ров безводный опустили,
ни слова не сказав.
Рувим ушёл стада свои проведать,
затем сюда прийти.
А братья мирно сели пообедать
перед началом нового пути.
Иуде же кусок не лезет в горло:
страдает он за брата своего,
но сделать сам не может ничего:
они в своём решении упорны
и все против него.
Иосиф горевал в сырой цистерне1,
о милости молил,
от гадов, скорпионов, всякой скверны
спастись пытался из последних сил.
Но что там? Бубенцы звенят за дюной.
Ослы, верблюды... Из восточных стран
с бальзамом и стираксой2 караван
арабы ясным днём и ночью лунной
ведут через Дофан.
И к братьям обратился тут Иуда:
"Зачем нам убивать?
Какая польза будет нам отсюда?
Не лучше ли Иосифа продать?
Пойдёмте, продадим Измаильтянам
Тогда на нём не будет наших рук,
а в рабстве поразит его недуг.
И братья поспешили к каравану,
что здесь явился вдруг.
И продали Иосифа прохожим,
злодейство совершив.
А караван, об этом не тревожась,