Бюро темных дел
Шрифт:
– Тем более мне жаль, что я ненароком вас огорчил, – улыбнулся Валантен. – Если судьба перестанет мне благоволить, вы, возможно, будете последней женщиной, с которой мне дано счастье побеседовать в этом мире.
Рука Аглаэ невольно сжалась под ладонью молодого человека, на лице актрисы отразилось недоумение, а в ее сердце шевельнулось дурное предчувствие.
– Что вы хотите этим сказать?
– Завтра на рассвете мне предстоит дуэль. А мой противник, если верить слухам, отличный стрелок. Так что, как видите, знакомство с мадам де Миранд никак не вписывается в мои планы на будущее, которого у меня может и вовсе не оказаться.
Пока он говорил, глаза Аглаэ открывались все шире от ужаса. Стало быть, она не ошиблась,
– Боже! Какие же мужчины глупцы!
Глава 17. Перед лицом смерти
Свет занимавшейся зари пока еще несмело просеивался сквозь кроны деревьев, окрашивая сумрак в синеватый оттенок. По сторонам заиндевевшей аллеи Венсенского леса вздымались дубы, словно вычерченные граверным резцом. Тропа вела от аллеи к круглой поляне, на краю которой стояла берлина [41] , запряженная четверкой лошадей; в ледяном утреннем воздухе от попон поднимался пар. Мужчина в длинном каррике с двойной пелериной и в элегантном цилиндре расхаживал туда-обратно возле дверцы, нервно поглаживая тонкие усики и через равные промежутки времени бросая сердитые взгляды в сторону аллеи. Наконец он остановился и испустил досадливый вздох; дыхание, сорвавшись с губ, тотчас превратилось в белое облачко.
41
Берлина – большая дорожная карета.
Из кареты донесся медоточивый голос:
– Друг мой, повторяю, вам лучше подождать внутри. Холод собачий, еще простуду подхватите, что будет весьма обидно, сами понимаете. Тем более что это никоим образом не ускорит прибытие вашего соперника.
– Он опаздывает уже почти на четверть часа! Просто возмутительно! Мы ведь договорились на семь часов, я не ошибаюсь, Грисселанж?
– Ни в коей мере! Я сам обсудил все детали поединка с Галуа. Наш юный друг лично поручился за то, что стервец из полиции явится сюда непременно.
– Видимо, он забыл добавить «в назначенное время»! – проворчал человек в каррике, а это был не кто иной, как репортер Фове-Дюмениль. – Будем надеяться, нам не придется пожалеть о том, что мы поверили на слово этому шпику.
Заспанное и покрасневшее от мороза лицо адвоката Грисселанжа показалось над дверцей берлины.
– Вот тут уж вам, дорогой мой, винить надо будет только себя самого, – досадливо заявил он. – Кабы вы меня послушали, судьба означенного шпика решилась бы еще вчера в «Трех беззаботных коростелях», пока он был в нашей власти. Откуда у вас вообще уверенность, что он сдержит слово и еще не сдал нас всех своему начальству?
– Галуа обещал глаз с него не спускать во избежание неприятных сюрпризов, – раздраженно отозвался репортер, перестав вышагивать по выстуженной земле. – К тому же я неплохо разбираюсь в людях. Этот Валантен Верн не из тех, кто манкирует словом чести и бежит от опасности. Я не сомневаюсь, что он придет. И вы можете заранее считать его трупом.
– Если вы так уверены, зачем же нервничать из-за нескольких минут опоздания?
– Это дело принципа. Нельзя заставлять ждать того, кто должен отправить вас на тот свет, так поступают лишь бессовестные грубияны… О, глядите-ка! Похоже, это они. Наконец-то!
Пара лошадей рысью несла по аллее легкий кабриолет с поднятым верхом. От породистых скакунов с гордо вскинутыми головами валил пар, упряжь тонкой выделки звенела на все лады. Их бег походил на сказочный танец балерин в тумане, а в самом появлении экипажа было что-то неземное, призрачное.
Пока кабриолет останавливался на противоположном краю поляны, двое мужчин
Во главе размашистым шагом, приминая покрытую инеем траву поляны, шел Валантен Верн. Полицейский даже сейчас не изменил своей привычке элегантно одеваться: на нем была мягкая шляпа с загнутыми по бокам полями и просторный плащ с муаровым отливом. Под мышкой он держал большой плоский ящик из полированного вяза. За ним, чуть ли не срываясь на бег, чтобы не отставать, спешил Эварист Галуа, разводя на ходу руками, словно оправдываясь: мол, не я в ответе за опоздание.
– Мы прождали вас двадцать с лишним минут! – выразил свое возмущение Фове-Дюмениль, мрачно смерив обоих взглядом. – Стыдитесь, господа! Дуэли нынче не поощряются, и в наших интересах поскорее покончить с этим, пока совсем не рассвело.
– Мы задержались не по своей воле! – воскликнул Галуа. – Всему виной фиакр, который должен был подъехать за нами к дому инспектора Верна. Кучер попросту не явился!
Валантен, сняв шляпу, торжественно поприветствовал собравшихся.
– Прошу прощения, господа, что заставил вас потерять столько времени, – сказал он. – Но я вынужден был спешно обратиться к соседу, профессору Дюпюитрану [42] , чтобы одолжить у него кабриолет. Ради этого пришлось разбудить всеми уважаемого человека ни свет ни заря. Боюсь, он решил, что я внезапно помешался рассудком, и лишь его дружбе с моим покойным отцом я обязан тем, что он не велел слугам выставить меня за дверь, отказав в просьбе.
42
Знаменитый анатом из Отель-Дьё, без сомнения величайший хирург той эпохи. – Примеч. авт.
– Мы тут до костей промерзли, пока вы решали свои проблемы, – процедил сквозь зубы Грисселанж. – Хорошо хоть вообще соизволили явиться. Однако ваши оправдания я нахожу ничтожными, учитывая всю важность дела, которое затрагивает вопросы чести и требует самого серьезного отношения.
Как и накануне, в погребе «Трех беззаботных коростелей», адвокат не скрывал своей враждебности к Валантену.
Инспектор предпочел ответить в ироничном ключе:
– Боюсь, дорогой мэтр, мне не удастся получить от вас сатисфакцию за этот оскорбительный выпад. Если только почтенная адвокатура не согласится подождать своей очереди после прессы (он поклонился в адрес Фове-Дюмениля) и если ваш друг, присутствующий здесь, не подарит мне такой возможности, заблаговременно позволив себя убить. Полагаю, однако, что это никак не входит в его намерения.
– Неслыханная дерзость! – взвился адвокат. – Посмотрим, будете ли вы таким же наглецом с куском свинца в груди!
Очередное оскорбление Валантен попросту проигнорировал и повернулся к своему противнику, снова слегка ему поклонившись:
– Поговорим серьезно, месье. Если вынужденное ожидание на морозе, по вашему мнению, может повлиять на исход поединка, я готов перенести его на любой день и время, которые вы сочтете подходящими.
На сей раз Фове-Дюмениль схватил Грисселанжа за локоть, чтобы помешать ему продолжить ссору с Верном. Репортер, чьи нервозность и раздражение неумолимо нарастали с каждой минутой ожидания, обрел неколебимое спокойствие, как только соперник ступил на поляну, а на его изможденном лице теперь отражалась решимость человека, который точно знает, что делает. В глазах прославленного дуэлянта появился смертоносный блеск.