Бывальщина пограничника Гривы
Шрифт:
— Дивер–с–ант! — резким шепотом передает Громыко.
Грива утвердительно кивает головой. Мол, вижу.
Человек на мгновение остановился, притаился за выступом скалы, оглядывается, прислушивается. И снова движется вниз.
У подножья скалы пограничники без звука схватили его, обыскали, отобрали пистолет, завязали за спину руки и — в заросли. Задержанный молчит. Хорошо — полежи, подумай. А чтобы не предупредил своих — пучок травы в рот.
А веревочная лестница не исчезает, висит на стене.
Ждать довелось недолго.
Лестница заколыхалась. Но пока что не видно никого.
— Давайте забросаем гранатами, — нетерпеливо предлагает кто–то
— Молчи уже стратег, — хмыкает Громыко. — Сами вылезут. Имей выдержку.
Другой человек спускался уже смелее. Наверное, думал, что с предыдущим напарником все хорошо. За его плечами покачивалась винтовка.
На самом гребне скалы человек неожиданно споткнулся и камнем покатился вниз, со стоном брякнулся под куст орешники, где наблюдали пограничники. Его быстро схватили, но падение и стон, наверное, услышали в коморе. Потому что веревочная лестница быстро исчезла. Зато высунулись дула винтовок.
— Как же их выкурить из этой коморы? — озабоченно спрашивал сам у себя Грива.
— Гранатами! — отозвался нетерпеливый пограничник. — Вон колючая проволока валяется, свяжем «букетик» и опустим сверху… — боец указал на гребень скалы. — Туда можно забраться с тыла. Разрешите, товарищ командир?!
Против коморы Грива оставил трех пограничников с ручным пулеметом. Взяв остальных бойцов, он обошел Довбушевы скалы с тыла. Собрали колючую проволоку, которой гуцулы привязывали жердины, соединили ее. Осторожно связали «букет» из гранат. И выбрались на гребень скалы аккурат над коморой.
Грива сошел вниз к пулемету, а два оставленных там пограничника начали помалу опускать «букет» к коморе. Но хоть как осторожно опускали они гранаты, все же проволока касалась земли, сдвигала камушки, и они сыпались на порог коморы. Дула винтовок угрожающе зашевелились. Тогда Грива властно скомандовал:
— Всем в коморе сложить оружие!
Ба–ба–х! Ба–х–бах!
Пули засвистели над камнем, за которым залегли пограничники.
Грива вынул ракетницу, заложил ракету с красной полоской и послал ее в комору.
А спустя мгновение задрожала скала.
Это пограничники ударили связкой о каменный выступ, и «букет» вспыхнул над самими головами диверсантов…
Первое боевое задание на новой границе было выполнено.
ТИХОЙ ДОЖДЛИВОЙ НОЧЬЮ
Зима прошла без особенных приключений.
В Карпаты пришла зеленокосая весна.
Мелкий, как пшено, дождик застал командира отделения Гриву и пограничника Барича на полдороге к хате колхозного кассира Онуфрия Кухты, что желто мигала в ночь окошком. В такую дождевую ночь хорошо растет мох. Падает дождик на молоденькую травушку, словно смычком ее касается и щекочет. Только в траве и слышен его легонький шелест.
Онуфрий Кухта — один из первых членов молодой артели «Пограничник», кассир. Но почему именно у его хаты залег пограничный наряд?
Потому что случилось вот какое происшествие.
Неделю тому кассиру кто–то подбросил письмо. Желтый конверт, неуклюже заклеенный послюнявленными крошками хлеба. Тем же послюнявленным карандашом на конверте чья–то рука вывела единственное слово «Кухте». Онуфрий долго рассматривал странный конверт, крутил его так и сяк. Наконец разорвал. В маленькой записочке таилась большая угроза. «Старый пес, — оскорбительно писал неизвестный
О, как нехорошо чувствовал себя после прочитанного Онуфрий!
Кухта прошел нелегкую школу революционной борьбы.
Он сидел в коломыйской тюрьме за организацию стачки наймитов, собирал людей на первомайские беседы, читал им газету «Сельроб». Поэтому угроза не испугала его, но очень встревожила: значит, в их селе притаились враги.
Онуфрий несколько раз прошелся от дверей к столу, расстегнул воротник вышиванки и присел у края стола. Его десятилетний сын Данилко готовил уроки. Поверх книжки мальчик глянул на отца, нахмурил свои реденькие брови и спросил:
— Почему это вы, неньо [3] , так побледнели?
— Я? Такое сказал! — отец обнял Данилка, поинтересовался: — Ты бегаешь в один класс с Юриком?
— Да, неньо.
— Наверное, сын начальника заставы лучше тебя учится?
— Да… мы, если захотим, — говорит наш учитель Лаврин Тимофеевич, — как возьмемся, як по–же–ла–ем, как при–на–жмем…
— Знаю, знаю. Зразу станете отличниками.
— Ну да, неньо.
— Вот и хорошо… Принажмите. А сейчас собирайся–ка, Данилко, к Юрику и передай его отцу вот это письмо.
3
Неньо — отец.
Данилко аж рот раскрыл от удивления. Он, наверное, хотел что–то спросить, но тут в хату зашла мать. Она внесла дойницу и начала процеживать еще теплое пенное молоко. Онуфрий взял пустое ведро, моргнул Данилке, и они разом вышли из хаты. Данилко взял письмо и стремительно побежал к Юрику на заставу, а Онуфрий подошел к ручейку. Сел над водой и задумался. «В селе не осталось кулаков, осадчих [4] , помещиков. Кто же тогда подбросил письмо? — терялся в догадках. — Значит, притаился где–то враг, думает помешать новой жизни. Может, ходит к одному ручью по воду, вежливо здоровается, а на самом деле иуда иудой».
4
Осадчий — польский колонист на западноукраинских и западнобелорусских землях во времена буржуазно–помещичьей Польши.
Долгими и тревожными стали для кассира ночи. Не спал он и в ту ночь, когда возле его хаты караулили пограничники.
Где–то за полночь слегка зашуршало во дворе, а затем послышался осторожный стук в окно.
— Кто это? — спросил Онуфрий.
— Солдаты с заставы. Впускай, а то чисто вымокли…
«Чисто? — повторил кассир. — Но так солдаты с заставы не говорят? Впрочем, они уже знают некоторые слова местного говорка…» Как–то командир отделения Гордей Грива приходил к Онуфрию по пилу и начал разговаривать с Данилкой так «по–местному», вроде он тут народился. С тех пор мальчишка сдружился з пограничниками. А когда пошел в один класс з Юриком, дня не проходило, чтобы он не бегал на заставу и не надоедал Гриве вопросами: «А схватили ли вы шпиона? А какой он? Правда, что все шпионы в зубах носят нож, на лице черные маски, а на ногах конские или бычьи копыта!? А правда ли, что у каждого шпиона, вместо живого глаза, вставлен фотоаппарат, а в пуговицах полно яда?..»