Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...
Шрифт:
— Думаю, это только мне решать.
Мама хмыкает, сжимая губы в тонкую линию, а затем подается вперед и прищуривается, когда говорит:
— Может, я и неправа, что влезла. Но знаешь что? Я не жалею. Не сказала бы ты ему сейчас, и что? Дальше бы изводила себя? Для чего, Аля? Зачем ты усложняешь то, что и без того сложно? Решите вопрос как взрослые люди.
— Я не хочу ничего решать.
Откидываюсь на спинку стула и, сложив на груди руки, отвожу взгляд в сторону. Пятка сама по себе начинает отбивать нервный ритм. Знаю, что завожусь по глупости,
— Значит, позволь ему это сделать, — мама смягчает тон. — В конце концов, он мужчина.
Закатываю глаза.
— Который снова исчез.
— Дай ему время.
Выдохнув, на мгновение прикрываю глаза, а потом перевожу взгляд на маму, поражаясь тому, какой она странный человек.
— Ну что?
— Ничего, — качаю головой. — Просто ты удивительная женщина.
На что мама лишь отмахивается.
— Ох, скажешь мне тоже. — Кивает на тарелку: — Ешь давай.
— Ты действительно такая. Другая бы прибила, а ты вон… — пожимаю плечами, — понимаешь даже его.
Мама поджимает нижнюю губу, проводя ладонями по цветастой скатерти.
— Ну то, что я отношусь с пониманием, не значит, что не испытываю желания отвесить ему хорошую оплеуху. Только что это изменит? По крайней мере, ты уже сама спустилась на кухню и попросила поесть. А если бы я его прогнала и не пустила на порог, ты бы дальше чахла в своей комнате, как Кощей над златом. — А затем мама протягивает руки и ждет, пока я вложу в ее ладони свои. Крепко сжимает и понижает голос до шепота: — Послушай, милая, я люблю тебя. И, если для твоего блага мне придется принять Хакима, я это сделаю. Пускай ты мне не говоришь, но я знаю, что у вас все далеко не гладко. Я вижу это, и уже давно. Но, если он может все исправить и вернуть на лицо моей дочери улыбку, да ни в жизнь я не буду показывать свою материнскую гордыню! Ты и твое благополучие — вот что важно. А с Хакимом, думаю, мы со временем поладим. Раз такая пляска, то, наверное, стоит обсудить свадьбу?
И тут на меня словно выливают ушат ледяной воды. С запозданием выдергиваю свои руки и вскакиваю с места.
— Что?! Нет! Нет, мам! Какая свадьба?!
Она разводит руки, пожимая плечами.
— Можно просто расписаться. Ребенок должен расти в полноценной семье.
Я открываю и закрываю рот. И так несколько раз, пока пытаюсь подобрать цензурный ответ.
— Так. — Провожу ладонями по волосам. — Знаешь что… Наверное, я рано вылезла из постели.
— Я тебе дам рано! — мама грозит пальцем. — Нормально ты вылезла. В самый раз до своего истощения. Ты теперь не одна и надо думать своей балбесиной, к чему может привести такая голодовка, если вы, конечно, решили стать родителями здорового ребенка, а не…
— Мы еще ничего не решили!
— Решите. Время у вас есть. А сейчас ты должна нормально питаться и думать о своем здоровье! Ты теперь отвечаешь за двоих. Так что хватит депрессий. Соберись, морковка. Даже если папаша даст деру, у тебя есть мы! И, пока я жива, даже не думай об аборте. Бог дал тебе этого ребенка не просто так! Значит,
Закрываю лицо ладонями и мотаю головой, не понимая, хочу я рассмеяться или заплакать, пока мама продолжает сводить меня с ума своей разговорчивостью. А потом опускаю руки, плюхаюсь обратно на стул и произношу с улыбкой на лице:
— Мам, — перебиваю ее, — ты такая болтушка.
И тут мы не сдерживаемся и обе смеемся. Если честно, за последнее время я так редко делала это, оттого сейчас смех получается таким чистым и искренним, что я даже забываю о своих проблемах и принимаюсь за плошку с супом.
Но все возвращается на круги своя, стоит мне снова подняться в комнату, где от входящего звонка разрывается мобильник.
Номер незнакомый, и я не задумываясь беру трубку.
Глава 63
— Да?
— Надеюсь, этот номер не попадет в коллекцию твоего черного списка? — богатый хрипотцой голос Айдаровавмиг запускает мое сердцебиение на повышенные обороты.
Закусываю губу и сажусь на подоконник, прежде чем заставляю свой голос звучать как можно снисходительнее:
— Зависит от обстоятельств.
Пауза затягивается. Закрываю глаза и незаметно провожу дыхательную гимнастику, после чего подтягиваю колени к груди и кладу на них подбородок.
— Привет, что ли, — первой не выдерживаю напрягающего молчания на другом конце провода, но почему-то чувство неловкости еще сильнее встает поперек горла. Но мне есть за что себя похвалить: мое приветствие прозвучало уверенно, даже несмотря на пылающие от смущения щеки.
— Привет, — с мягкостью произносит он, позволяя низкому голосу пролезть через динамик и перепрыгнуть на мою кожу.
Что за дурацкая реакция? Это просто телефонный разговор.
Да, разговор, которых у нас никогда не было. По крайней мере, нормально мы еще ни разу не говорили. Наверное, это все и усложняет. Я привыкла к мудаку Айдарову, а вот свою человеческую сторону он очень тщательно скрывал от меня.
— Ты еще здесь?
Мысленно хнычу и бьюсь лбом о колени.
Раз. Два.
Конечно, я здесь, а вот где ты? Очень актуальный вопрос.
— Какой-то странный разговор, — выдыхаю немного мучительно и безнадежно.
— Есть такое, — соглашается он спокойным тоном.
— Вообще-то, это первый наш нормальный разговор, — зачем-то говорю я. Боже, я соглашусь на стихийное бедствие, если оно поможет закончить это мучение.
— Мы можем попробовать сначала.
— Нет. Не нужно.
Второго раза я точно не вынесу.
— Хорошо. — Тяжелый и задумчивый вздох. Почему-то мне кажется, что прямо сейчас он сжимает свои дикие кудри в кулак. Понимание, что этот диалог мучителен не для меня одной, немного восстанавливает справедливость в этом мире.