Бывшие. Первая жена
Шрифт:
— Дайте сюда, — отбираю микрофон у Германа, и отворачиваюсь к зеркалу.
— Разместите передатчик так, чтобы звук не заглушал шелест одежды, биение сердца.
Пальцы едва проходят под тугую ткань. Теперь я понимаю, зачем нужно было такое декольте — чтобы Роман не полез туда руками, а шикарный вид на декольте его бы отвлек.
— Скотч, — Герман подает клейкую полоску.
— Я расстегну, — Ян ослабляет застежку на шее, прежде чем успеваю его отогнать.
Зато теперь я могу просунуть передатчик. Приклеиваю
— Герман, оставь нас на минуту. Потом настроишь.
Ненавижу эти разговоры наедине. Но когда телохранитель выходит, Ян разворачивает меня к себе. Он тяжело дышит, словно сам бы сходил со мной на свидание, а не отпускал к другому.
— Я буду рядом, — предупреждает он. — Я и мои люди. Мы услышим каждое слово.
Зачем он это говорит: намекает, что будет контролировать каждый шаг или себя успокаивает, что все под контролем и его мужское эго не пострадает?
— Если он что-то выкинет, мы его остановим.
— Я его не боюсь, — признаюсь, подумав.
Делай с этой правдой, что хочешь, но Роман Северный не похож на человека, который причинит мне вред. Может быть, он и работает на твоего врага, но я помню наш последний поцелуй и страсть во взгляде. Ему интереснее узнать, какая я в постели, чем брать в заложники.
Максимум, что он может выкинуть — еще один поцелуй. Интересно, что тогда Ян будет делать?
— Я не отпущу тебя без прикрытия.
— Волнуешься, что уведет? — возвращаю я шпильку.
— А если скажу, что да? — он не рисуется. — Я… Не хочу, чтобы ты исчезла, как моя жена. Я пробивал биографию Северного. В ней слишком много неясностей. Я не знаю, кто он. Герман говорит, это свойственно вымышленному прошлому.
— Что ты имеешь в виду?
— Его имя — псевдоним. Он купил биографию. Твой Роман — не тот, за кого себя выдает. А кто он, мы не смогли узнать. Ты оставишь у него передатчик. Установишь микрофон, если сможешь. И…
— Что?
— Было бы неплохо сделать анализ ДНК. Больше шансов его идентифицировать. Нужны либо отпечатки, либо биообразцы.
— Какие, например?
— Волосы, ногти.
— Сперма, — добавляет Герман, подошедший сзади.
Оборачиваюсь. Почему-то хочется пощечину влепить, но у него такое каменное лицо, словно даже не понимает, что ляпнул.
Ян вбрасывает кулак, попав Герману в лысое темя.
— Ты что несешь, идиот?! — бесится он. — Заткнись!
— А кровь не подойдет? — задумываюсь я.
— Подойдет, — Герман невозмутимо потирает ухо. — Только незаметно вы ее не возьмете.
— Это и не нужно. У меня осталось полотенце с засохшими следами.
Они переглядываются.
— И ты молчала?!
Отгораживаюсь от Яна рукой, чтобы не цеплялся и ухожу в ванную. Роману я сказала, что постирала, чтобы не объясняться.
Нахожу смятое черное полотенце. Его тут же изымает Герман.
— Он порезался, — объясняю я подозрительным глазам бывшего. — Я дала полотенце. Ты говорил, узнал про него из анонимного звонка. Запись осталась?
— Да.
— Я хочу послушать.
— Зачем?
— Почему нет? Может, мне придет дельная мысль. Ты говорил, он многое знал про нас.
— Герман, — приказывает Ян.
Телохранитель достает телефон. Включает запись.
Сначала я слышу тишину. Секунд пять. Довольно долго. Словно звонивший собирается с духом и дышит в трубку. Но ведь вряд ли, правда?
«Горский, помнишь три года назад в «Небесах» тебе хотели отрезать палец?»
Так и начинает.
Сильный, спокойный баритон. Голос, кажется, незнакомый, как я ни вслушиваюсь.
«Заказчик имеет интересы в фирме Владислава Корнилова. Он скоро пришлет туда своего человека».
Запись обрывается.
— Это все? — я ждала большего.
— Голос узнаешь?
Качаю головой.
— Можно еще раз послушать?
На этот раз я настраиваюсь на короткий разговор. Впитываю каждую мелочь. Ян с Германом переслушали ее не меньше тысячи раз, вряд ли я что-то выужу…
— Я его не знаю.
— Голос пропустили через синтезатор речи, — признает Герман. — Это мы установили. Но звонок отследить не смогли.
— А что это за шум на фоне? Можно еще раз?
На этот раз я слушаю не голос. Он объемный, звучит чисто, но есть отдаленный отзвук. Странный. Будто… плеск?
— Он что, на лодке греб, пока звонил?
— Заметила? — одобрительно усмехается Герман. — Мы очистили и усилили звук. Это действительно плеск воды. Что-то вроде плеска волны об борт. Но больше ничего выяснить не удалось.
— Это странно, — замечаю я. — И он сказал «в Небесах», не в клубе, не уточнил, что это, словно местный…
— Необязательно. Он мог быть координатором, участником тех событий.
— А чего он хотел? Ему в руки могла попасть запись из клуба, на которой тебя душат, может, он просто хотел подзаработать.
— Ни предложений, ни требований, ничего. Только информация.
Вот это действительно странно.
Если бы он хотел подзаработать продажей информации, он бы сказал еще что-то. Это все больше и больше похоже на ловушку и, к сожалению, Ян клюнул и в нее попал. Мы все попали.
Смотрю на часы.
Под ложечкой сосет. Еще недавно я была уверена в Романе, а теперь не хочу, чтобы Ян уходил. Неизвестность — это самое страшное, а я не знаю, что будет после того, как встречусь с Романом. Горский говорил, он откроется на этом свидании и скажет все, как есть. Он может попытаться соблазнить меня. Он уже делал такие попытки и слова о «сюрпризе» настораживают.