Бывших мам не бывает
Шрифт:
Тео сидел в кресле, обнимая мамино платье. Я сглотнула, делая шаг к нему.
Чего тебе? – произнес Тео, глядя на меня сквозь слезы. Пусть сквозь него и просвечивалась обивка старого кресла, слезы были настоящими.
– Я хочу поговорить, – произнесла я, присаживаясь на ручку кресла.
– Не хочу я с тобой разговаривать! Ты – не мама! – выкрикнул Тео, а я вздохнула.
– Я знаю, – улыбнулась я. Мне ужасно хотелось прижать его к себе, но я не могла. – Я – не мама. Я не такая красивая и замечательная, как она… Я понимаю, что ты чувствуешь… Тебе кажется, что тебя все предали…
Я не сказала слово “умер”, решив не пугать ребенка мертвыми котятами.
– Ты его очень любил. Ты заботился о нем. Рядом с ним ты не чувствовал себя одиноким. Но котенок ушел. Ты искал его, но его нет… Прошло время, но тебе все равно одиноко. И ты решил попытаться снова почувствовать счастье, когда кто-то играет с твоей ладошкой… Но тебе дарят другого котенка. Но это не значит, что ты забыл первого. Или предал его. Ты сначала возмущаешься, кричишь… Но потом понимаешь, что нельзя отказываться от подарка. Ты так же гладишь его, так же играешь… И чувствуешь себя счастливым. Ты имеешь право на счастье. Все его имеют. Понимаешь?
– У меня никогда не было котят, – вздохнул Тео. – Мама обещала подарить на день рождения. Рыжего. Но не успела.
– Твоя мама была замечательной женщиной. И никто никогда о ней не забудет. И даже не собирается. Просто нельзя всю жизнь посвятить боли. Ты не заметишь, как жизнь пролетит…
Тео молчал. Надеюсь, пример с котенком ему понятен. Даже если я не буду больше няней и меня выгонят в этом доме, то Тео должен понять, что папа имеет право на счастье.
– В сказках бывают злые мачехи! И если ты выйдешь за папу замуж, ты превратишься в злую мачеху! – фыркнул Тео.
– Это как? – удивилась я. – Была хорошей няней, а потом бац! И все! Злость проснулась во мне! Озверела няня! Обзаведусь зеркалом и буду каждый день его спрашивать про фазу луны!
И я завыла волком. Тут послышался смех. Тео смеялся и плакал одновременно.
– Просто так злыми мачехами никто не становится. Она изначально, видимо, была злой, – пояснила я. – Просто маскировалась хорошо. Прикидывалась добренькой, а когда папа отворачивался, издевалась над бедным ребенком. Вот такие они, злые мачехи! Так что я ей вряд ли буду! У меня не получится так смеяться и делать гадости. Я в этом деле очень неопытная!
– Слушай, пока папы нет, – заметил Тео, ерзая в кресле. – Может, мы погуляем? Я так давно не видел деревьев… И даже нарисовать не могу…
Я вспомнила запрет на прогулки, но юный художник требовал вдохновения.
– Мы возле дома! – заметил Тео, глядя на меня умоляющими глазами. – Папа не узнает! Тем более, он уехал.
– И как ты предлагаешь это сделать? – спросила я, глядя на призрака.
– Ты должна взять паровозик, а поскольку я к нему привязан, то ты просто вынесешь его из дома. Мы с тобой чуть-чуть походим! Совсем капельку! А?
Я понимала, что ребенка держать в четырех стенах нельзя. Но с другой стороны осознавала опасность.
– А если вдруг за тобой придут? – спросила я, вспоминая жутких ворон в парке.
– А мы будем держать дверь открытой, и сразу в дом! – предложил Тео. –
Невозможно смотреть в глаза ребенку, который видел улицу только из окна. Я представила, как бедный мальчик знает в этом доме каждый угол.
– Ну только быстро! – выдохнула я, понимая, что иду на огромный риск. Но нельзя же ребенка держать десятилетиями в четырех стенах.
– Ура! – обрадовался Тео и обнял меня.
Глава 37
Внутри не унималась буря. Я, словно, заново пережил весь ужас произошедшего. Один вопрос, который мучил меня все это время, так и не давал покоя. Словно нож он проворачивался в сердце, причиняя мучительные страдания.
Зачем ты ушла тогда? Неужели ты не верила в мои силы? Неужели ты не верила, что я смогу вернуть вас обратно к жизни? С каких пор ты стала мне не верить?
Я вспомнил чувство, когда держал в руках няню и ужаснулся ему. Это был не бесплотный призрак. Прикосновение к ней не отдавало холодом. Она была живая, теплая и волнующая…
Я сам виноват. Это я позволил зайти слишком далеко. Нужно было еще в тот день развернуть ее и дождаться пожилую добрую няню. Нельзя было давать ей шанс! – со злостью выдохнул я, открывая двери на улицу.
Осмотревшись, я медленно шел по аллее, чувствуя прохладное дыхание ветра. Он словно врывался в мою душу. Я сам превратился в призрака. Сердце все еще бешено стучало. Я грыз себя за слабость, которая чуть не стала причиной предательства.
– Это просто обида за последний поступок покойной жены, толкнула меня на безрассудства, – ускорив шаг, скрипнул зубами я. – За то, что она решила уйти и отнять у меня сына. Но я не должен опускаться до предательства. Не должен. Не должен!
Подчинившись порыву, я сжал кулаки. Словно пытаюсь удержать в нем счастливые мгновения.
Я помнил тонкую руку с обручальным кольцом, которую я покрывал поцелуями. Помню взгляд глубоких глаз, в которых стояла хрустальная вода. Счастливую улыбку, которую она прятала, стыдясь своего счастья. И белоснежное кружево, которое прятало взволнованное дыхание… Это был самый счастливый день моей жизни. Любое слово, которое срывалось с ее нежно – розовых губ вызывало на сердце страстный ожог.
В день, когда на свет появился Тео, я стоял на коленях перед ее кроватью и держал ее руку. Она сама попросила об этом. Каждый ее крик, каждое сжатие руки, заставляли мое сердце взрываться. На меня с укором смотрели горничные и повитуха…
“Сэр! Вам нельзя здесь находиться! Это сугубо женское дело! Вы можете подождать в коридоре!”.
Разве я могу ждать в коридоре? Я сжимал бледную руку, а она сжимала мою. А потом я покрывал ее обессиленную руку поцелуями, а уставший и счастливый взгляд жены и крик новорожденного был для меня лучшей наградой.
Мне хотелось в этот момент обнять ее, прижать к себе, но я понимал, как важно ей восстановить силы… Поэтому сидел на полу рядом и гладил ее руку. Я кормил ее с ложечки бульоном, выносил на прогулку, мог часами наблюдать, как маленький сморщенный сверток угуает на ее груди.