Бывших учителей не бывает, или Перевоспитаю всех!
Шрифт:
– Идёмте, нужно отвести его в дом.
Аделия неожиданно вырвалась и преградила нам путь.
– Ты что, дорогая? Нам нужно идти… – произнесла ласково, но девочка упрямо качнула головой и протянула ручку, чтобы коснуться головы Саташи. Мужчина к этому моменту уже будто бы впал в забытьё, он не реагировал ни на наши голоса, ни на то, что мы буквально удерживала его тело на весу, чтобы он не растянулся на земле. Аделия же, топнула ногой и встала на носочки, чтобы дотянуться до лица управляющего.
Я решительно не понимала, что происходит, зато Ханс всё понял.
– Сейчас, – он развернулся,
Ониэра мы уложили под яблоней, прямо на траву. Не до церемоний было. Потом Аделия присела рядом с ним, поджав под себя ноги. Меня же под руку подхватил Ханс и потащил в сторону:
– Да что происхо… – я не договорила. Над управляющим и малышкой вспыхнул ярко-жёлтый купол. Глаза заслезились и я прикрыла их. А когда открыла, то сквозь купол этот смогла рассмотреть, как Аделия прикладывает руки ко лбу Саташи и… Вытягивает оттуда чёрные полупрозрачные нити. Много нитей, они сплелись, словно кружево, но девочка упорно тянула их.
– Что это? – спросила Ханса почему-то шёпотом.
– Гадость, – очень ёмко ответил парень, но спустя пару секунд снизошёл до пояснений: – Это подчиняющие нити. Видимо, наш управляющий много лет был под внушением. И как только гос… Саймон не заметил этого?
Он сказал что-то ещё, но я его больше не слушала. Я смотрела на маленькую девочку, которая буквально скрылась за этими нитями.
– Ей это ничем не грозит?
Нет, помочь Саташи мне, конечно же, хотелось, но не ценой здоровья ребёнка!
– Не грозит, – со вздохом признался Ханс. – У малышки дар, который её же проклятье.
Парень оглянулся и попросил:
– Оставайтесь здесь, а я схожу за помощью, вдвоём с вами мы Ониэра до дома не донесём.
И сбежал. Попросту сбежал, оставив меня в одиночестве наблюдать за ужасом, что творился под куполом. Нити закончились. Аделия сбросила их возле себя бесформенной чёрной кучей и подняла руки. С кончиков пальцев малышки полился яркий свет, который буквально поглотил черноту. А потом купол исчез и я опрометью бросилась к ней.
Аделия, увидев меня, улыбнулась. Потом поднялась на ноги и попыталась сделать шаг в мою сторону, но покачнулась и начала падать. Я чудом успела подхватить её.
И это Ханс называет «ничего не грозит»?
Глава 26-2
На работе случалось всякое. Настолько разное и совершенно непредвиденное, что я уже почти привыкла запирать панику в самом дальнем ящике. Сначала – помощь, потом – истерика. Вот и сейчас, как бы растерянно я себя не чувствовала, потому что банально никогда в своей жизни не сталкивалась с магией и её последствиями, подхватила малышку на руки и встала. Осмотрелась – поблизости, кроме бесчувственного Саташи, никого не было.
Нужно отнести её в дом и вызвать лекаря. Наметив план действий, я пошла. Первый шаг дался с трудом, а щупальца страха потянулись к сердцу. Но я шикнула на них. Потом… Плакать и закатывать истерику смельчакам, которые объявляют слишком уж уверенно, что с девочкой ничего-то не случится, я буду потом. Сейчас же куда важнее оказать помощь Аделии. А коль я сама ничего для неё сделать не могу, то нужно идти и добиваться,
Стоило мне подойти к конюшням, туда, где мы и встретились с Ониэром, я увидела Ханса. Охранник, в сопровождении Вегарта и Крейна, молодого парнишки, присматривающего за лошадьми, спешили в мою сторону. Завидев малышку на моих руках, вся троица остановилась. Первым, как ни странно, отреагировал Крейн:
– Госпожа, я помогу! – он хотел забрать у меня из рук малышку, но я знала, что если сейчас переложу эту ношу на чьи-то плечи, сразу расклеюсь и перестану думать логически.
Поэтому я отрицательно покачала головой и произнесла спокойным голосом:
– Не нужно, я донесу её, – обернулась и кивнула в сторону не подающего признаков жизни управляющего, – Лучше помогите мистера Саташи принести в дом.
Ханс хотел что-то возразить, даже рот открыл, вот только Вегарт остановил его одним лишь взглядом. И хорошо, силы на споры, а с ним и спокойствие стремительно меня покидали.
До дома я дошла быстро. Казалось, что я вовсе не шла, а летела даже. И встретив Кэтти, прервала её испуганный возглас строгим:
– Сделай так, чтобы лекарь появился здесь как можно быстрее.
Хорошо, что девушка не была склонна к истерикам. Она коротко кивнула и куда-то убежала. Я же прошла в гостиную и уложила Аделию на низенькую софу. Сама уселась подле неё прямо на пол.
Кожа, что на лице, что на руках её была бледной, прозрачной даже. Сквозь неё были видны переплетения сосудов. А ещё мне всё чудилось, что её дыхание прерывалось. На секунду, две, но всё же.
Нет, я многое повидала. Дети – существа весьма непоседливые. И любую, что игру, что предмет, могут превратить в смертельно опасное испытание. Преимущественно для взрослых.
Так вот однажды всё тот же Ромка Смирнов, в шестом классе, решил показать всем, что способен перегнать Лизу Альметьеву. И ведь показал! Перегнал и не успел остановиться, со всего маху врезался в зеркало. Огромное такое, что крепилось у нас к стене в холле, перед выходом. Зеркало, вестимо, эдакого варварского отношения терпеть не стало – разлетелось на мелкие осколки, один из которых не очень удачно рассёк бровь бегуну. Даже сейчас, спустя столько лет, оторопь берёт, как в мыслях всплывает эта картина – растерянный мальчишка и лицо, залитое кровью.
Или ещё, когда мальчишки из младших классов у меня на глазах бросили друг в друга камни. Один отделался лёгким испугом, второй же получил точнёхонько в висок, и сознание потерял. Из взрослых рядом была только я, пока скорую вызвали, пока матери дозвонились… Словом, множество таких случаев, по сути, должны были меня закалить, а вот нет же. Меня начинала сотрясать дрожь и хоть я и боролась с собственными эмоциями, но получалось из рук вон плохо.
– Аннэт? – раздался голос того, кого я меньше всего рассчитывала сейчас услышать. Поэтому быстро обернулась и посмотрела сквозь выступившие слёзы на Хэмлина. Он выглядел не лучшим образом, костюм помят, под глазами тёмные круги, но на губах у него светилась тёплая улыбка. А потом он вовсе сказал мягким, спокойным голосом: – Горе ты моё, тебя и на секунду одну оставить нельзя, опять во что-то влезла?