Бывших ведьмаков не бывает!
Шрифт:
Задумавшись, он споткнулся — и тут же впереди опять вспыхнул огонек. На сей раз он был намного ближе и мерцал, переливаясь слабым зеленоватым светом.
— А, чтоб тебя… — ругнулся Лясота.
Огонек мигнул и метнулся в сторону. Но на его месте тут же вспыхнул другой. И этот двинулся навстречу человеку.
— Вот достали, — процедил Лясота, сворачивая в другую сторону и прибавляя шаг. За его спиной два огонька заметались туда-сюда. На миг оглянувшись полюбоваться на их танец, Лясота отвлекся — и чуть не налетел на третий огонек.
Тот притулился на верхушке деревянного креста, и лишь
Лясота огляделся по сторонам. Кладбище. Откуда кладбище на болоте?
Но, если есть место захоронения, значит, тут поблизости и деревня. Туда можно попроситься на ночлег или просто прикорнуть в чьем-нибудь овине, а утром уточнить дорогу, Ведьмаку выносливости не занимать, но не железный же он, топать столько времени без передышки.
Пока он размышлял, отовсюду полезли болотные огоньки. Они вспыхивали то на крестах, то в густой траве, и один за другим стягивались поближе к человеку.
— А вот это видели?
Показав кладбищенской нежити два кукиша, Лясота что было сил припустил бежать. Ему удалось прорвать стягивающуюся вокруг него цепочку огоньков, и он помчался напрямик, перепрыгивая через давно забытые могилы, пока с разбегу не налетел на скрытую в кустарнике яму.
Падение было болезненным. Левая лодыжка хрустнула. Острая боль пронзила ногу до колена. Сгоряча попытавшись вскочить, Лясота взвыл от боли и досады. Сломана? Вот же невезение!
Все-таки он, повозившись немного, кое-как выпрямился, упираясь руками в стенки узкой длинной ямы. Она была неглубока, всего в человеческий рост, так что можно было, подпрыгнув и ухватившись за край, попытаться вылезти. Но не больно-то напрыгаешься со сломанной ногой. Тут и стоять неудобно. Кричать и звать на помощь? А толку? Кто явится ночью на кладбище, привлеченный его криками? Еще решат, что это мертвец пытается выбраться из могилы.
Мертвец… Лясота окинул яму пристальным взглядом. Неглубокая, на кладбище, узкая, длинная… Могила? Свежая могила?
— Чур меня! — прошептал он. Нет уж, со сломанной ногой или без, а надо отсюда выбираться.
Подпрыгнув раз, другой и третий, убедился только в одном: так легко ему не выбраться. Земля по краям была рыхлой, зацепиться не за что. Пальцы только погружались в нее и тут же соскальзывали вместе с пригоршнями земли.
Тогда Лясота сбросил с плеч вещмешок и стал целенаправленно ссыпать в яму землю, подкидывая ее к одному краю. Если яма станет немного мельче, выбраться будет легче. Работать приходилось по очереди то одной рукой, то другой, придерживаясь второй за стену, чтобы не опираться на сломанную ногу. Лубок он сделает потом, когда выберется. Загребая пригоршни земли и ссыпая их под ноги, он старался не думать о том, сколько времени провозится и что будет делать потом. Он опаздывал, опаздывал серьезно — с лубком на ноге далеко не уйдешь. Михаил Чарович опережает его почти на сутки. А с этой задержкой — и на всю оставшуюся жизнь.
Отгоняя от себя эти
— Это кто тут возится? Ась? Отвечай?
Лясота замер, затаив дыхание.
— Чего притих? — Тот же голос. — Отвечай, кто ты есть? Человек аль дух?
— Человек, — осторожно ответил Лясота.
— А не врешь?
— Истинный бог! — хотя его не могли видеть, он старательно перекрестился.
— Ладно. А чего тут делаешь?
— Пытаюсь выбраться.
— Из могилы-то? — захихикали в ответ.
— Я в нее упал.
— Как?
— Случайно! Шел-шел и упал, — разозлился Лясота. — Ногу сломал… Ты или помоги, или вали отсюда на хрен!
— А ты не ругайся, а то хуже будет, — строго оборвал голос. — На вот, хватайся!
В яму сунулась, стукнув его по макушке, суковатая палка. Еще не доверяя полностью, Лясота ухватился за нее, одной рукой, оперся другой о край ямы, попрыгал, выбирая устойчивое положение.
— Готов, что ли?
— Угу…
В следующий миг палка, как живая, рванулась из руки, и Лясота от неожиданности чуть не разжал пальцы. Тот, кто держал палку с другого конца, был явно очень силен — ведьмака буквально выбросило на поверхность. Он упал животом на край, подтянулся на руках, осторожно отгребая подальше от ямы и приподнимаясь.
— Спасибо те…
Слова благодарности замерли на губах. Опираясь на клюку, перед ним стояла древняя старушка. Темное платье, темный платок, из-под которого торчат пряди волос, меховая накидка, старый засаленный передник, темное лицо.
— Чего застыл? — поинтересовалась старушка знакомым голосом.
— Это ты меня… ну… вытащила?
Та захихикала.
— Скажешь тоже — я! Да нешто мне под силу такого бугая как морковку из земли выдернуть? Ты на себя-то посмотри — и на меня. Здоровый, как жеребец!
— Я ногу сломал, — почему-то напомнил Лясота.
— Нога не спина, — отмахнулась старушка. — Сам ты выбрался, олух. Срок просто тебе еще не вышел, вот мать сыра-земля тебя и отпустила. Ладно, ступай за мной.
— Я ногу сломал, — повторил Лясота.
— Ступай, говорю! — повысила голос старушка. — Иль тут оставайся, малахольный! Столько верст на своих двоих отмахать — ничего, а тут два шага на одной одолеть — непосильная ноша.
Лясота с тоской посмотрел вперед. Они со старушкой стояли на краю небольшого — сажени три в ширину — огородика, где одна к одной теснились грядки с какой-то зеленью. Что там росло, в темноте не разобрать. За грядками, чуть подалее, виднелась наполовину вросшая в землю изба. Рядом в кустах угадывались очертания сараюшки. Сбоку был небольшой навес для дров. Дверь в избушку была гостеприимно приоткрыта.
Идея опереться на бабку, как на костыль, была отброшена сразу — старушка каким-то образом оказалась уже возле двери, маня его за собой. Скакнув пару раз, Лясота оглянулся.
— Мои вещи…
— Ничего с твоим добром не станется. Не пропадет. — И старушка нырнула в дом.
Стиснув зубы, Лясота кое-как доковылял до порога.
— Давай-ка сюда, коли не боишься! — из недр избушки позвала старуха.
— После того как побывал в могиле, я уже ничего не боюсь, — попытался пошутить Лясота, перескакивая через порог.