Бывший-босс
Шрифт:
— А знаешь, благодаря кому? — Марианна тычет себя в декольте. — Благодаря мне.
— Если ты говоришь о дыхании маткой, то я считаю это теорию ложной и слишком распиаренной.
Она непонимающе моргает.
— Чего? Какая еще, блин, матка? Я его поддерживала, ясно? Массаж делала, когда он уставший приходил. Рубашки складывала. А где ты была, непонятно. Короче, — она бросает взгляд на золотые Тиссо, точно такие же, как у Саши. — Нет больше времени с тобой цацкаться. Опаздываю в спа. Тронешь моего Тима — пожалеешь.
— Можешь быть спокойной. Я
— Лучше держи свою душонку подальше, иначе я ее отпинаю прямо этими каблуками. — Марианна кивает себе на туфли, в которых я узнаю Валентино.
— Прекрасный выбор, — не удерживаюсь я от комплимента. — Я в таких же праздновала свой день рождения два года назад. Удобные невероятно.
— Пошла в жопу, — бормочет Марианна, перед тем как вылететь из кухни.
Не успеваю я допить свой липовый чай, любезно подаренный Любой, дверь снова открывается. На этот раз на пороге стоит Тимур.
— Я уже собираюсь идти на свое рабочее место, — сообщаю я, стараясь больше не подмечать, как ему идет голубая рубашка. — Мне было необходимо немного времени в уединении.
— Я не ругать тебя пришел, а извиниться за Марианну. Порой она бывает слишком грубой.
— Все в порядке. Люди грубят, когда чувствуют потребность защищаться. У меня есть контакт психотерапевта, работающего по эриксоновской методике. Мы с Марианной, к сожалению, не обменялись телефонами. Сможешь ей передать?
Лицо Тимура скептически вытягивается.
— Пожалуй, не стоит. В общем, извини. Такого больше не повторится.
— Извинения приняты, — я улыбаюсь, давая понять, что совсем не обижена.
— Ладно… — Он переступает с ноги на ногу, выглядя так, словно хочет сказать что-то еще, но не решается.
— Тимур! — окликаю я, когда он берется за дверную ручку.
Он поворачивается.
— Я больше не буду визуализировать наше путешествие. И, несмотря на то, что энергетически вы с Марианной совершенно друг другу не подходите, я рада, что все это время она была рядом. И если я когда-то сделала тебе больно — мне очень жаль. В шестнадцать мне плохо удавалось слышать свою душу, ведь тогда я мало медитировала и еще не полностью отказалась от мяса и глютена. Но если уж любовная связь между нами невозможна, я бы очень хотела стать тебе настоящим другом.
Кадык на шее Тимура дергается, и он осторожно кивает.
— Хорошо.
— Вот и прекрасно, — улыбаюсь я. — Сможешь отвезти меня до дома после работы? У меня по гороскопу сегодня велика вероятность аварий, поэтому я приехала на такси.
Glava 16
Тимур
Я и сам не понял, как согласился отвезти Машу домой вместо того, чтобы направиться прямиком к Марианне, как и задумывал раньше. Своим предложением стать друзьями, она застала меня врасплох. Ну и извинилась, опять же… После этого злиться на ее поступок четырехлетней
Пришлось написать, что немного задержусь, на что в ответ моментально прилетело:
«Надеюсь, это никак не связано с этой недобитой феей».
После этого ехать к ней окончательно расхотелось. Сознательно тащиться туда, где после девятичасового дня мне будут ковырять мозги за мои же деньги — развлечение для мазохистов, которым я не являюсь.
Решив определиться с визитом к Марианне позже, я покидаю кабинет и с ходу натыкаюсь на выжидательный взгляд Маши.
— Я собралась и готова ехать!
Надо как-то намекнуть, что если она и дальше хочет здесь работать, стоит прекратить вот так меня подлавливать. Инфаркт, говорят, молодеет, а я-то, увы, нет.
— Тогда поехали, — буркаю я, но вспомнив, что мы теперь вроде как дружим, решаю остаток пути постараться быть милым.
Милым настолько, чтобы даже придерживаю пассажирскую дверь, пока она садится.
— О-о, Тимур, это так приятно! — Маша выглядит такой впечатленной, словно я объявил, что корпоратив в этом году мы проведем в йога-туре на Бали.
— Ехать куда? — тоном заправского таксиста уточняю я, регулируя температуру на климате. Люблю, чтобы морозило, как следует, а Маше в ее рубашке с коротким рукавом будет холодно.
— Все туда же. Дорогу помнишь?
Хотел бы я сказать, что забыл напрочь, но это была бы ложь. Сложно забыть маршрут, по которому два месяца подряд каждый день катался туда и обратно.
— Приятно, что ты не стал снимать браслет, — Маша выразительно смотрит мне на запястье. — Даже несмотря на то, что тебе хотелось.
Не зная, как на это ответить, я мычу что-то нечленораздельное. Все-таки с ней опасно расслабляться. Сидит с блаженным видом, улыбается, а потом выясняется, что все это время она в твоей голове копалась. Вот откуда она узнала, что я намеревался от этой фенечки сразу после ее ухода избавиться?
— А вы с Марианной давно встречаетесь? — не смолкает она.
Женщины — коварные существа. К самым неприятным вопросам они переходят, когда убедятся, что ты лишен возможности сбежать.
— Относительно, — уклончиво отвечаю я и, поняв, что придется идти на жертвы и срочно, сквозь зубы предлагаю: — Включить тебе музыку?
Маша радостно заглатывает наживку и уже секунд через пять вопит:
— О-о-о, моя любимая песня! Сделай погромче, пожалуйста!
С поистине библейским смирением в сердце я прибавляю громкость, и когда салон оглашается жутко фальшивыми нотами, похожими на писк спаривающихся кроликов, думаю о том, что мы с Машей по-разному понимаем слова «любимая песня». Для меня любимая песня — это крупица золота в безвкусных песках радиостанций, для нее — каждый второй трек. К прискорбию для моих барабанных перепонок.