Бывший сын
Шрифт:
— Эльвира Александровна, дело не в ней! Вы не переживайте так! Дело в ценах на рынке! Такая сейчас сложилась ситуация! Вы думаете, чего у нас столько туристов? У нас же секс-туризм развит, как нигде в мире! Просто очень дешево! Таких вот, как она, телочек задаром отдаем! Это еще, я вам скажу, дорогая шлюха! Можно было и дешевле найти, но вы же мне сказали самую крутую! Поверьте, она очень много просит за себя. За такие деньги можно две, три девушки снять! Поверьте, можно найти в три, в четыре раза дешевле! Если хотите — я могу с ней поторговаться!
— Нет-нет! Что ты! Пусть только сделает все хорошо!
— Хорошо!
Эксперимент с проституткой не удался. Франциск не проснулся и даже не возбудился. Проститутка вышла и спокойно сказала, что «он же в коме». Ничего делать не хочет. Она честно все делала: «Я лизала, облизывала, сосала, даже немного потанцевала ему, но ему все пофиг. Мне вернуть вам деньги?» — «Нет», — ответила бабушка.
«Завтра — день ежегодных выборов Благодетеля. Завтра мы снова вручим Благодетелю ключи от незыблемой твердыни нашего счастья. Разумеется, это непохоже на беспорядочные, неорганизованные
— Он совсем как ты. Совсем неприхотливый. Дома стоял, я совсем за ним не следила, забывала поливать, а он ничего. Растет себе. Смотри — новые листики дает. Кажется, ему гораздо важнее человеческое внимание, чем вода. Совсем скоро ты тоже откроешь глаза и посмотришь, какая у него зеленая листва!
Бабушка брала разрезанную надвое пластиковую бутылку и выходила в коридор. Перед краном, выжимая тряпку, стояла женщина из соседней палаты. Ее муж провалился в кому всего несколько дней назад, и она даже думать не хотела о том, что все это может продолжаться столько, сколько это продолжается в соседней палате. Бабушка подносила пластиковую бутылку к раковине, и в этот момент, как всегда по вторникам и четвергам, за ее спиной проходил Стасик.
— Здорово, дружище! Ну, как ты тут? Вижу, что лучше, но конечно не до конца! Зря ты, конечно, от той телочки отказался! Она мне наверное всю жизнь будет сниться! Такая крутая! Вообще, все так круто делает. Жаль только, пофиг ей все. И в конце неприятно, что после всего она просит ее отблагодарить! Прямо так и говорит: «Сделай мне комплимент». Очень это неприятно как-то. Думаю, если бы она тебе такое сказала, ты бы от злости точно пришел в себя! Но скоро и так это произойдет! Скоро уже совсем на поправку пойдешь! Выздоровеешь, пойдем на футбол! Хотя от нашего футбола еще больше заболеть можно… Как я? Да, что как… у меня ничего не меняется… все как всегда… по-старому все… знаешь, я иногда, если честно, даже немного завидую тебе… нет, серьезно! В твоей жизни было хоть одно потрясающее событие. Хорошо бабушка твоя не слышит, а то пригондошила бы меня! Но я серьезно! Вот ты сам посуди, для среднестатистического гражданина нашей великой страны ты кое-что повидал! В твоей жизни было хоть одно запоминающиеся событие. Ты что-то видел. А кто у нас что видит? Из города в деревню, из деревни в город. Да что там! Разве у нас кто-нибудь путешествует хотя бы по стране? Кому это надо?! Только сумасшедшие! А ведь столько есть всего красивого и интересного. Я вот иногда по телеку смотрю — ты, кстати, тоже посмотри, я бабушке твоей скажу — одна из немногих интересных передач на телевидении. Называется «Новые путешествия дилетанта». Столько, оказывается, красивых мест, столько костелов красивых. Очень часто стоит деревня — два дома и костел! На этот костел могли бы туристы приезжать смотреть, но нет. Кто туристам расскажет, что у нас есть такие костелы, если мы сами не знаем, что они у нас есть?! Такие места интересные показывают! Я все время смотрю! Столько всего узнаю… А у меня? Да что у меня… ай, и не спрашивай! У меня ничего, вообще ничего не происходит! Да и не произойдет, наверное, уже никогда! Тишь да гладь все. С Настей все хорошо… Ну я же тебе рассказывал же, да? Нет? Ну мы, кстати, поженились недавно… Короче, Настя говорит, что я вечно всем недоволен, но знаешь, Циск, а чем мне быть довольным? Чем? Знаешь, даже хорошо, что ты не видишь всего, что тут вокруг происходит. Людей сажают, как… даже не знаю… такое ощущение, что какой-то агроном перепутал всех людей с картошкой и теперь вот окучивает всех и сажает, окучивает и сажает. Может быть, когда ты очнешься все и поменяется, но сейчас, мой тебе совет — не просыпайся! Спи! Нет, я серьезно! Лучше спи! Иначе скажешь что-нибудь не то, и тебя посадят сразу или изобьют перед подъездом. Других вариантов в этой стране не бывает. Либо молчишь, либо получаешь. Вся страна спит, так что и ты спи спокойно! Так хреново мы никогда не жили. Все только и говорят: смотрите, как у нас хорошо, спокойствие, достойный стабильный заработок, чистота, экономическое чудо! Но я тебе вот что скажу — нет никакого чуда! Фасадная политика! Все сделано таким образом, чтобы турист, который приехал сюда на два дня (а больше здесь делать нечего), подумал, что мы хорошо живем, что почти как на Западе, но это же не так! Это же пыль в глаза! Сколько твоя бабушка получает в Академии наук? Стыдно говорить! А я в оркестре? А стипендия у меня в консерватории? Жуть! А какое болото, дружище, наша конса, о! Лучше тебе и не знать! А что по телеку? Тебе же бабушка включает телевизор, ты же слушаешь? Это же пиздец просто! Ты меня прости, но реально так больше невозможно! Новости все у нас одни: «Трава стала зеленее, надои молока увеличились, хоккейная команда президента в очередной раз обыграла лизоблюдов, которые приехали специально, чтобы ему проиграть». Вот такие у нас новости! А о том, что экономики нет как таковой, о том, что у нас все соперники президента почему-то пропадают, о том, что мы изолированы от всего мира и дружим только с диктаторскими режимами, об этом у нас молчок. Ты посмотри, кто с нами поддерживает отношения? Не страны,
— Ты закончил? Тебя чего понесло-то так?
— О, смотри, Циск, Настя! Не хотела заходить, стеснялась, но зашла!
— Я не стеснялась, а он тебя все равно не слышит. Ты вообще думаешь, что говоришь? Ты представляешь, сколько здесь людей? Хочешь в милиции оказаться?
— А что я такого сказал? Или теперь вообще нельзя вслух говорить?
— Будешь что-нибудь понимать в политике — говори, а пока сиди и молчи, ему-то ничего не сделают, а тебя по судам затаскают…
— Да за что?!
— Нормально, что ты на всю больницу президента диктатором называешь?
— Да он сам себя так называет!
— Ему можно, а ты давай прощайся со своим дружком и поехали, нам еще в магазин надо…
Ребята сели в машину, Стасик молча завел двигатель и включил радио. Народный артист несуществующий страны запел:
Опозданием мы наказаны, Что слова любви прежде сказаны. Что совсем другим доверяли сны За полчаса до весны Если б судьбу знали заранее: Что средь дождей встретимся мы, Я бы пришел к вам на свидание За полчаса до весны…Шел второй месяц лета. Город пустел. Покидая столицу, многочисленные таксисты и чиновники разъезжались по родным деревням: «Закалоць парсючка, выпiць з дзедам, падрыхаць на печцы». Закрывались бассейны и театры, музеи и школы. Когда машина скорой помощи заехала во двор, все вещи уже были спущены. Чемоданы, пакеты, чемоданы, чемодан. В день эмиграции тете Норе исполнилось 78 лет. Ее мужу, Иосифу Абрамовичу, профессору, заслуженному деятелю науки, 86. Именно в этом возрасте одни из самых успешных врачей молодой республики решили иммигрировать. Тетя Нора, личный нейрохирург президента, отказалась доживать последние годы в стране крепчающего маразма. Проводы решили не устраивать. По пути в аэропорт она заехала к Франциску, поцеловала его и вышла. Всё. Все посчитали, что так будет лучше. Проще. Лучше верить, что Нора никуда не уехала. Что она по-прежнему живет в центре города, на улице, названной в честь автора теории прибавочной стоимости. Нора вышла и бабушка спокойно произнесла:
— Ну вот, теперь мы с тобой совсем одни. Ну, это ничего. Я привыкла. Моих родителей давно нет. Я уже много-много лет живу одна. К этому можно привыкнуть. А у тебя еще будет много друзей… и девочек… правда, мой дорогой… ах, если бы только знать, какие девочки тебе нравятся…
На следующий день в палату вошла раздраженная медсестра. Старуха стала против бабушки и заговорила. Сама. Вдруг. Словно разрушенная стихией слов дамба. Не себе под нос, но громко, обращаясь именно к родственнице пациента. Сестра говорила, и на Франциска летела ее слюна. Она говорила и впервые в жизни хотела, чтобы ее слушали, чтобы ее слышали, а негодованию ее сочувствовали и отвечали:
— Ну и каму яны хочут мозги запудрить? Всем же ясно, каму гэта выгодно! Сейчас найдут врага. Ганьба! Якая страна — такой и теракт! Скажут, что во всем виновата оппозиция, которая хотела дестабилизировать ситуацию в стране! Ну эта ж ужо совсем в лоб!
Бабушка не могла поверить собственным ушам. За долгие годы государственная пропаганда должна была вымыть, выполоскать и отжать мозги этой женщины. По правилам, по законам, по природе своей она физически не могла произносить всего того, что теперь произносила. То, что сейчас говорила сестра, было чудом, чудом настоящим, чудом, которое вполне могло бы оживить Франциска. Медсестра продолжала возмущаться государством, и бабушка наблюдала за немыслимым превращением, о котором впору было бы писать великому автору с коньячной фамилией. Сюжет для отечественных и западных авторов утопий. Поломка государственной машины. Сбой. Безумная, вышедшая из под контроля деталь.
— Давайте посмотрим новости, — с улыбкой предложила бабушка.
— Да, а смысл якой? Все ж ясно! Ганьба! Ганьба гэта!
Бабушка все же включила телевизор. Чрезвычайно серьезным голосом ведущий объяснял, что во время празднования Дня независимости в толпе людей прогремел взрыв. Сработало взрывное устройство, начиненное гайками или чем-то там еще. В результате взрыва никто не погиб, однако 50 человек были ранены, 37 из них обратились за помощью в больницы.