Бывший. Цена твоей любви
Шрифт:
– Борис! – я требовательно посмотрел на брата.
– Это ДНК-тест, Лира. – спокойно объяснил Борис. Он даже с места не тронулся. Как вошёл в кабинет, уселся в своё кресло за массивным дубовым столом, так и сидел, невозмутимый и спокойный, как буддистский монах.
– Чей? – Лира всё ещё вертела листок в руках, с недоумением переводила взгляд с меня на Бориса и обратно.
– Твой и Миши. – брат напрягся всем телом, внимательно следил за каждым её движением, готовый к любым последствиям. К истерике Лиры, к слезам, к обвинениям.
Кажется, до моей девочки начало что-то
– Что это значит? – её губы дрожали, голос дребезжал.
– То, что Миша – твой сын. Наш с тобой.
Тонкая рука с листком медленно опустилась. Лира была белее мела. На носу, чистом лбу выступили бисеринки болезненного пота, признаки дикой слабости и дурноты.
– Лира, родная... – я подхватил пошатнувшуюся хрупкую фигурку. – Милая...
Но моя певчая птичка словно не слышала меня, не чувствовала. В ней, с тонким хрустальным хрустом, что-то ломалось, трещало и крошилось. Осыпалось к нашим ногам. Душа, последняя вера в людей, в хорошее, в любовь.
– Это какая-то очередной твой дьявольский обман? Это слишком жестоко! – Лира не сводила глаз с Бориса, голос предавал её, и она положила ладонь на горло. – Тебе доставляет удовольствие мучить меня?
– Это правда, Лира. Миша – твой сын. Ребёнок, которого ты родила. – Борис медленно поднялся и шагнул из-за стола.
Отшатнулась, беспомощно оглянулась на меня.
– Не верю! – отчаянно замотала головой. – За что вы так со мной?
– Лира, девочка моя. – я покрепче прижал к себе дрожащее тело, осторожно гладил надломленные плечи. – Прости. Это правда. Я сам сделал этот тест. Я заподозрил и решил найти доказательства, что мой брат украл у тебя ребёнка. Мишка, он ведь на Григория похож.
– Я никого не крал. Всё было по обоюдному согласию и по закону. – Борис открыл верхний ящик стола, достал из него папку и бросил на стол. – Если не веришь – сам убедись.
– Что это? – покрепче обнял дрожащую фигурку, заранее предчувствуя очередную подлость брата.
– Документы на отказ от ребёнка. Лира сама лично подписала их.
Лира крупно дрогнула всем телом. Напряглась, вытянулась, закаменела.
– Я ничего не подписывала! Я никогда не отказалась бы от сына!
– Здесь твоя собственноручная, подлинная подпись, Лира. Ты подписала отказ от ребёнка ещё в роддоме, сразу, как тебе сообщили, что он нежизнеспособный и, если выживет, то, скорее всего, будет проблемным.
Борис говорил так уверенно и был настолько убедительным, что на секунду я даже малодушно допустил мысль, что это вполне могло быть правдой. Я же рассматривал такой вариант. Лира была слишком юной и могла испугаться ответственности за малыша. Тем более не совсем здорового, которому нужен постоянный уход и медицинская помощь. Допустил и тут же отмахнулся от неё.
Лира с трудом дышала, в распахнутых глазах плескалась боль и неверие в происходящее.
– Мне сказали, что малыш погиб при родах.Ты воспользовался моим состоянием после наркоза и подсунул эти бумаги? – в её голосе звенело отчаяние. – Врач сказал, что это отказ от претензий к их клинике. Я ничего толком не соображала, только пришла в себя мне сообщили, что мой ребёнок умер!
Лира рванулась из моих рук, отступила на несколько шагов, глядя на лежащую на столе папку, как на гремучую змею.
– Ты... ты... – она задыхалась, в глазах блестели слёзы. – Обманул... Ты использовал... Украл у меня сына…
– Ну это не совсем так. – не сводя с Лиры глаз, Борис кончиками пальцев пододвинул папку к краю стола с нашей стороны. – Ты сама подписала.
– И поэтому ты отвёз меня на кладбище? Поэтому показал могилу ребёнка? Чей прах там похоронен?
– Ячейка совершенно пустая. – нервно постучал пальцами по столешнице. Пробрало всё же. – нет там никого и ничего.
Чужой громкий всхлип позади заставил всех обернуться. Мать стояла в дверях. В её глазах плескался ужас, рот был судорожно искривлён, ладонь, которой она пыталась прикрыть его, заметно дрожала.
– Борис... – она судорожно всхлипнула. – Господи боже... Я воспитала чудовище...
Глава 25
Мир вокруг раскачивался, плыл на волнах дурноты. Я пыталась сфокусировать взгляд на расплывающейся картинке, но не получалось. В глазах было марево, в висках ревел кровавый шторм. Сознание металось от секундного затмения до ярких вспышек понимания реальности.
И снова наваливалось бетонной стеной неверие.
Это невозможно. Так не бывает в реальной жизни. Это бесчеловечно. Жестоко. Это не может быть правдой!
Мне хотелось кричать, но я не могла. Физически не могла. Только открывала рот.
Рвущийся крик только нарастал внутри, распирал грудную клетку, давил на рёбра. Боль была нестерпимая, но избавиться от неё я не могла.
Осознание того, что Борис украл у меня сына, ощущалось, как неумолимо и быстро растущая опухоль в лёгких. И как ни старайся, откашлять и выплюнуть её не получалось.
Вокруг поднялась суета. Анна что-то говорила Борису, плакала. Кажется, ей было по настоящему плохо, потому что сыновья кинулись к ней, подхватили, а я медленно отступала к двери.
Мне нужен был глоток воздуха. Холод. Ледяная вода. Что-то, что помогло бы шоком выбить застрявшую в горле пробку. Я задыхалась рядом с ними. И пока братья возились возле матери, я метнулась прочь из этого дома.
Дёргала тяжёлую входную дверь. Куда подевался дворецкий? И зачем закрывать дверь на ключ, если в доме полно людей, а на территорию особняка так просто не попасть? От кого они запираются? Или их совесть настолько нечиста, что они боятся людей?
Сердце выпрыгивало из груди. С каждым рывком тяжёлой дверной ручки, грозилось разорваться, не выдержать бешеного ритма. В глазах темнело, во рту чувствовался металлический привкус. Я была на грани потери сознания.
– Тише, девочка, тише... – крепкие руки обхватили меня и оторвали от двери. – Всё хорошо. Потерпи.
Уже теряя сознание, увидела лицо подхватившего меня дворецкого.
– Тише, милая...
Дальше темнота. Уютная и спокойная. Дающая время усмирить сердечный ритм. Затягивающая и залечивающая душевные раны.