Бывший. Цена твоей любви

Макова Марта

– Ты помнишь, кто принимал у тебя роды? Как всё это происходило?

– Врача помню, роды смутно. – мне тяжело было даже мысленно возвращаться в этот день. – Было больно и страшно. Я боялась, что ребёнок не выживет, срок был самый неудачный для родов. Восемь месяцев. Я делала всё, что говорили мне врачи. Тужилась, когда было нужно, дышала, потом снова тужилась. Я родила его, но увидеть не успела, не услышала, закричал ли малыш, мне ввели наркоз или снотворное.

– Зачем?

– Я не знаю. – сейчас я сама

задавала себе этот вопрос. И ответ у меня был только один: они не хотели, чтобы я увидела своего ребёнка. – Никаких показаний к наркозу у меня не было. Швы мне не накладывали.

Федотыч с Анной многозначительно переглянулись, а Леон только крепче обнял, рвано вздохнул, сдерживая себя.

– Когда я проснулась в палате, мне вообще ничего не говорил. Два дня все молчали, никто не отвечал на мои вопросы о ребёнке. Только снотворным пичкали, и я почти всё время спала. Потом врач сказал, что малыш не выжил.

Я смотрела в одну точку – ровно в середину лба, мчащегося на постере мотогонщика. Казалось, если отведу взгляд, снова погружусь в тот день, в скручивающую, лишающую сил жить, боль.

– Мне было очень больно, плохо, когда Борис принёс бумаги и попросил подписать. Сказал, что это отказ от претензий к клинике. Что они сделали всё возможное, чтобы спасти ребёнка. Я плохо соображала, постоянно спала под снотворным. Они говорили, что так нужно. Что я слишком сильно переживаю, а стресс – это плохо для меня. Я не читала бумаги, которые подписала. Я и подумать не могла, что это может быть чем-то другим.

Слёзы клокотали в горле. Я судорожно всхлипывала, стирала ладонями влагу с мокрых щёк.

Анна сурово поджимала губы и изо всех сил крепилась, чтобы тоже не заплакать.

– Не могу поверить, что он мог так поступить. – она удручённо покачала головой. – Борис никогда не был злым человеком. Расчётливым, хладнокровным – да. Но не бесчувственным мерзавцем. Украсть ребёнка у матери...

– Не просто украсть, мам. Он использовал Лиру, а его чокнутая жена вообще решила избавиться от неё. Диана пыталась убить Лиру.

– Это правда? Тебя действительно сбила Диана?

Я молча кивнула.

– Ты точно помнишь?

– Да, Анна Владимировна.

– Какой ужас! – Анна закрыла лицо ладонями. Тонкие пальцы дрожали. – Моего внука воспитывала сумасшедшая убийца. Если всё это всплывёт, нас ждёт ужасный скандал. Пятно на всю семью, на нашу фамилию.

– Мама. – голос Леона зазвенел сталью. – Борис заслуживает наказания. Диана уже не получит его, а он должен ответить. И Лира должна вернуть своего сына!

– Да, конечно. Диана уже наказана. – Анна пыталась скрыть разочарование за виноватой улыбкой. Слабой, безрадостной. – Лира, деточка, когда ты вернёшь своё право на Мишу, надеюсь, не заберёшь его совсем у нас?

Я задохнулась от одной только мысли, что смогу стать матерью для своего сына. Вон

даже Анна не сомневается в этом.

– Анна Владимировна, вы его бабушка, он любит вас. Как можно лишить Мишу его семьи?

Глава 27

Было невыносимо видеть её слёзы. Каждый её всхлип отзывался режущей болью в груди.

Понимал, что мало просто утешать, прижимать дрожащее тело, гладить по шёлковистым волосам. Нужны настоящие действия. И я готов был перевернуть этот мир, разворошить до основания паучье гнездо, гордо именуемое семейством Росс.

Мне было откровенно плевать на страхи матери. На скандал, на честное имя бизнесмена брата. Если понадобится, дойдёт до этого – я сделаю общественным достоянием и поступок Бориса, и преступление Дианы. Всё для того, чтобы вернуть Лире сына. Дам журналистам горячую сенсацию. Только бы Лира не плакала! Не страдала.

– Борис сегодня улетает на несколько дней в Москву. – мать протянула руку и утешающе погладила Лиру по плечу. – Он сказал, что ты можешь остаться в нашем доме. Поближе познакомиться с Мишей, пообщаться.

Птичка моя встрепенулась, выпрямилась и с надеждой обвела нас взглядом.

– Правда? – облизала припухшие от солёных слёз губы.

– Правда. – мать кивком подтвердила свои слова.

Честно говоря, я не ожидал, что она встанет на нашу сторону. Так резко осудит своего любимчика, заявит ему ультиматум, что уйдёт из дома, откажется от него, если Борис не исправит то, что они с Дианой натворили. Впервые видел, как брата пробило. Растерянность, даже испуг, раскаяние и вину в его холодных глазах.

Не совсем мой брат очерствел. Что-то человеческое в нём ещё осталось. Любовь и уважение к матери ещё точно есть.

Не знаю, правда ли, что ему нужно было срочно лететь в Москву, или это был просто повод уехать из дома, чтобы не видеть в нём Лиру, но Борис резко заявил о своём отъезде. И что моя птичка может познакомиться с Мишей поближе.

Мне плевать было на его разрешение, мне оно не требовалось. Этот дом был и моим. Но спорить с формулировкой брата не стал. Пускай потешит себя мыслью, что он хозяин и глава семьи.

Радовало то, что Лира останется, снова будет со мной. И что у неё будет возможность беспрепятственно общаться с сыном. Ну а дальше мы подумаем, как повлиять на Бориса. Чем надавить. В идеале я хотел бы увезти их обоих, Лиру и Мишку, к себе в Везле. К сожалению, быстрой эта война за малыша, не будет.

– Пойдём в нашу комнату. – мне хотелось поскорее увести её, спрятать от других и, наконец, поговорить. – Борис уезжает через час, у Миши сейчас занятия, мы подождём у нас.

– Занятия? — Лира встрепенулась, с нетерпеливым интересом обвела нас взглядом. – А чем он увлекается?