Бывший. Ты будешь моей
Шрифт:
– Алиса, мы всё обговорим. В том числе и то, что ты мне звонила, и трубку взяла моя невеста…
От упоминания этого Алиса еще больше напрягается, а потом тихо говорит:
– Наварский, мы всё обговорили. Я уже всё поняла. Когда вернусь домой, обязательно выясню у Лизы, правда ли она… она тебе такое наговорила. Когда появится брат, тоже у него узнаю. А твоя невеста наобзывала меня меркантильной шлюхой, сказала, чтобы я больше не звонила, иначе она смешается меня с грязью и прославит на весь мой городок. Больше нечего рассказывать. А теперь… - запинается на секунду, облизывает пересохшие губы и
Вскидывает на меня свои серые глаза. Смотрит серьезно, выжидающе.
Такого же я мнения? По поводу дочери – да. По поводу всего остального – нет.
Вместо ответа я запускаю пятерню в ее шикарные волосы и накрываю соблазнительные губы в жадном поцелуе.
Да, не такого ответа она от меня ожидала. Но, блять, есть только такой.
26
Алиса
Даже теряюсь и замираю, когда Наварский вместо адекватного ответа начинает меня целовать. Надо бы вырваться и расставить границы, а я торможу. Сердце бешено бьется, в ушах шумит, мысли превращаются в кашу. Ноги вообще меня не слушаются, слабеют. И только сильные руки жадно прижимают меня к крепкому торсу и не дают упасть. Настойчивые губы сминают мои. Жадно, уверенно, горячо…
Кроме Наварского никто, никогда меня не целовал, но мне кажется, что действовать так на мой здравый смысл может только он. Кое-как заставляю себя упереться ладонями в его грудь. Чувствую под пальчиками стальные мышцы. Как издалека слышу приглушенный стон. Боже, это я?
«Отталкивай его, Алиса!» - шепчет мне здравый рассудок, который ускользает с каждой секундой этого безумного поцелуя.
Кое-как беру себя в руки, насколько это вообще возможно, и пытаюсь его оттолкнуть. Но разве возможно сдвинуть гору? Так и Наварского, высокого, мощного, сильного, просто невозможно оттолкнуть.
Но он поддается… Прекращает терзать мои губы, хотя руку с моего затылка не убирает. Смотрит потемневшим взглядом. Просто каким-то безумным, горячим, обжигающим, в котором плещется неприкрытое желание.
– Больше так не делай… - шепчу, продолжая упираться ладонями в его стальные мышцы груди.
Ничего не отвечает. Просто прожигает меня, рассматривает цепким, внимательным взглядом. Как будто видит меня впервые.
– Глеб, больше так не делай! – более твердым голосом говорю я, хмурясь. – Я против! И отпусти меня!
Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Вижу, что пытается взять себя в руки. Но лучше пусть делает это подальше от меня, а не в такой критической близости.
Я была уверена, что больше никогда на него не отреагирую. Но мое предательское тело подвело, как только он прижал меня к себе и начал жарко целовать.
Больше я этого не допущу. Главное – сбежать сейчас в комнату, а потом держаться от него на расстоянии. А еще постараться убедить – не лезть ко мне.
Понимаю, что убедить его в чем-то сложно. Он так и не отпускает меня. Продолжает медленно скользить по моему лицу задумчивым, серьезным взглядом. А я пытаюсь унять дрожь в руках.
Сложно.
Он не бросил, не исчез бесследно, как я думала все эти годы.
Больнее всего от осознания, что предали самые близкие люди. Больно и от осознания, что, возможно, всё было бы иначе, если бы Саша тогда не наговорил такого, да и Лиза не подлила масла в огонь.
Хочу спросить, зачем он тогда приезжал, но прикусываю губу. Не надо…
Вместо этого я говорю более важные слова:
– Наварский, зачем всё это? У тебя есть жена. Мало того, что ты этот Новый год празднуешь не с ней, а с нами. Так еще и пытаешься поставить меня в статус любовницы. Это уже ни в какие ворота!
От моих слов он стискивает челюсти и играет желваками. Едва заметно прищуривает свои невероятно красивые синие глаза.
– Моя жена не имеет значения, - твердо произносит.
А меня просто подкидывает от этого.
Ого! Новые грани личности мужчины, которого я когда-то считала идеальным!
– Серьезно? – невесело усмехаюсь. – Твоя жена не имеет значения? Это твоя жизнь, твои принципы! Точнее, отсутствие принципов! Но меня в это не вмешивай!
Не знаю, каким образом мне удается вырваться из его захвата, но я вырываюсь и, не оглядываясь на него, пулей убегаю в нашу с Дашей комнату.
Медленно выдыхаю, оказавшись в темноте спальни. В ушах шумит, мысли в полном хаосе. Столько откровений. Ну и неприглядная правда – что бы там ни было в прошлом, настоящее таково – Наварский плюет на узы брака, наличие жены. Хочет другую и точка. Считает нормой целоваться со мной, предлагать стать его любовницей…
Пусть делает, что хочет. Но только подальше от меня!
27
Глеб
Ох, Алиса…
Медленно, шумно выдыхаю, когда девчонка отчитывает меня, вырывается и убегает в комнату.
Стою и тупо улыбаюсь. Как идиот, которым себя за этот вечер почувствовать не раз.
В венах кипит кровь, в области ширинки всё окаменело. Алиса просто огонь. Настоящий пожар.
Давно не чувствовал такого мощного, дикого желания, как в тот момент, когда жадно сминал сладкие губы девчонки, заставлял подчиниться мне, чувствовал под руками, как она дрожит. Приглушенный, сладкий стон чуть не сорвал у меня все стоп-краны.
Ну просто охереть.
Прохожу на кухню, достаю бутылку коньяка, стопку и сажусь возле камина. Выпиваю пару порций и задумчиво смотрю на потрескивающие дрова. Все мысли вокруг девчонки. Опять она переворачивает в моей жизни всё с ног на голову, пробивает меня на эмоции. Дикие эмоции. Желание обладать. Желание прижать к себе и укрыть от боли, которую за этот вечер я столько раз видел в ее глазах.
Но пока мы всё не утрясем, не пойдем дальше.
У нас дочь. Ради нее надо быть максимально осторожным. Вспоминаю довольные синие глаза такого же цвета, как у меня, красивые золотисто-рыжие волосы, как у Алисы, и озорной взгляд, заразительный смех. Наша дочь – просто ангел…
Хотел детей, но не так, чтобы прям сильно. Но когда увидел малышку и понял, что она моя дочь, просто охренел от эмоций и чувств.
Моя дочь.
Моя и Алисы.
Стискиваю челюсти. Пять лет просрано.