Caged Hearts

Страшный Человек

— Я не знал.

— Ага, полный отстой. Кстати, а ты видела на фестивале фреску Рин? — вмешалась бегунья.

Столь неожиданная смена темы заставила меня запоздало осознать, что Эми нервничала на протяжении всего того времени, что мы с её матерью беседовали.

Я должен был заметить, как она настораживается, когда речь заходит об аварии. Даже когда говорит с матерью.

— Нет, на фестиваль я так и не попала, забыла? Хотя одним глазком я видела её, когда у тебя были соревнования. По-моему, выглядит довольно странно, — задумалась Ибарадзаки-сан.

—

Думаю, это более-менее то, чего она добивалась. Рин много говорила о том, что фреска получается похожей на сон. Или что она пытается сделать её такой, — ответила Эми.

— Картины Рин — одна из тех вещей, которые, кажется, я никогда не смогу понять.

— Это неудивительно. Не думаю, что Рин стремится быть понятой. Однажды она рассказала мне, что искусство позволяет людям понять то, что иначе понять не удаётся, но всё же она не уверена, что так и есть.

Меня удивило, что Эми обсуждала это с Рин настолько всесторонне, что теперь даже имеет по этому поводу в точности такую точку зрения, что и она. Хотя я был уверен, что Рин, окажись она в подобной ситуации, не смогла бы перенять мнения Эми. Если, конечно, Эми намеренно не держала меня в полном неведении относительно всего; что вполне возможно, хотя эта мысль мне и неприятна.

Я на время выключился из беседы, уйдя в себя из-за этой неприятной череды мыслей.

— Послушай, Эми, я хотела спросить… — осторожно начала Мейко-сан.

— А? — откликнулась девушка.

— Ты собираешься в этом году проведать отца?

По тому, как она это произнесла, можно было подумать, что речь шла о погоде. По тому, как Эми отреагировала, стало понятно, что речь точно не о погоде. Бегунья вздрогнула, слегка отдёрнув голову, будто ей дали пощёчину.

— Может, поговорим об этом позже? — Она произнесла это натянуто, дрожащим голосом. Такое впечатление, будто она была сильно потрясена вопросом.

Похоже, мама Эми ошиблась при оценке уровня нашей с Эми близости. Определённые темы в моём присутствии, видимо, лучше было не затрагивать. Её отец — одна из таких тем. Авария, из-за которой она лишилась ног — вероятно, другая такая тема, насколько можно было судить по реакции Эми на предыдущий разговор между мной и её матерью.

Матери Эми не потребовалось много времени, чтобы понять, что она сказала лишнее.

— Конечно, мы сможем, дорогая. Прости, что завела этот разговор, просто я хотела спросить, чтобы строить планы…

— Всё нормально. Не волнуйся об этом. — Эми нервно поёрзала на стуле, будто смущённая собственной реакцией. Признаюсь, её реакция привела меня в замешательство.

Только сегодня она упомянула при мне своего отца! Всего-то пару часов назад! Почему простой вопрос о том, когда она посетит отца, вызывает такую бурную реакцию? Разве что, то спокойствие, которое она, по её словам, обрела после нашего разговора прошлым вечером, внезапно испарилось. Или он не помог настолько, насколько она думала. Или сказала.

— Я, э-э, сейчас вернусь. Мне нужно посетить комнату для девочек, — чемпионка внезапно встала из-за стола и ушла, оставляя нас с её матерью наедине.

Меня

терзали противоречия. Пойти за ней или лучше остаться? Очевидно, Эми ушла не потому, что ей понадобилось посетить туалет. Что-то беспокоило её, и я должен был узнать, что именно. Как мне поступить? После того, как Эми убежала, возникла неловкая тишина. Я не знал, что и сказать. Мать Эми вздохнула, нарушая тишину.

— Прошу прощения, Хисао. Иногда я забываю, что Эми чувствительна к некоторым темам. Да и об инвалидной коляске я говорила…

— Мне сходить за ней? — с готовностью привстал я из-за стола.

— Ради всего святого, нет! — поспешила остановить меня Ибарадзаки-сан. — Понимаешь, она ушла, чтобы не продолжать разговор.

— Но если она взволнована, разве ей не нужно помочь? — склонил я голову набок.

— Если бы это был кто-то другой, я бы согласилась, — вздохнула моя собеседница. — Но моя дочь упряма как ослица, и, если она хочет побыть одна, лучше позволить ей побыть одной. Иначе она может сказать что-то, о чём потом пожалеет, что даст тебе повод сказать что-то, о чём пожалеешь ты, а я не хочу, чтобы обед закончился тем, что один из вас или вы оба унесётесь из дома. Это будет значить, что я плохая хозяйка, верно? Сегодня я и так уже наделала глупых ошибок.

— Всё в порядке, по-видимому, мне не стоило заводить разговор об инвалидной коляске.

Мать Эми нахмурилась, очевидно, обеспокоенная недомолвками Эми куда больше, чем могло показаться с первого взгляда.

— Хотелось бы, чтобы она так не поступала. Понимаешь, из-за этого я только ещё больше переживаю.

— Часто с ней такое случается? — спросил я.

— Что, внезапные уходы в туалет? — в голосе женщины послышался лёгкий сарказм. — Не могу сказать, что часто. Скрытие ран от собственной матери? Ну, это случается несколько чаще. Каждый раз, когда я вот так уличаю её во лжи, она уверяет, что не рассказала мне только потому, что случай ерундовый.

— Если это вас утешит: уверен, я узнал об этом только потому, что вижу её каждый день, — сокрушённо признался я.

Это вызвало сдержанный смешок с другой стороны стола. Мама Эми с лёгкой грустью вздохнула.

— Всё ещё не решается сближаться с людьми? Я надеюсь, она со временем сможет перебороть себя. Если честно, это странно. Она так хорошо оправилась после аварии во многих смыслах… Но, полагаю, некоторые вещи не меняются.

Судя по всему, эти проблемы до сих пор волновали в том числе и её. Похоже, ей немного более удобно говорить об аварии, когда Эми нет рядом.

— Простите, могу я вам задать один вопрос? — решился я.

— Да? — подбодрила меня Ибарадзаки-сан.

— Чего ещё Эми лишилась в той аварии? Фельдшер сказал, что такой она становится по мере приближения очередной годовщины, а со мной она говорить не хочет… — я умолк на полуслове, вопросительно глядя на свою собеседницу.

— И ты подумал, что расскажу я, мм? — усмехнулась та.

— Э-э, да. Надеюсь. — И кажется, зря.

— Понимаешь ли, с этой просьбой есть одна загвоздочка, — досадливо цыкнула зубом Мейко-сан.