Цап-царап, или Оборотни для Маши
Шрифт:
Это безобразие.
Выходим на улицу, и Яр машинально набрасывает мне на плечи свою куртку, но я так взбудоражена, что даже холода не ощущаю, вижу черный блестящий ягуар на парковке, одинокий, среди грузовиков, и дергаюсь к нему, как к магниту.
Он такой же гладкий и аккуратный, нет вмятин, ничего не разбито - значит, не авария.
Яр открывает дверь пассажирского, бросаю взгляд в салон и охаю.
Савва в кресле, рядом с водительским сиденьем. Пристегнут ремнем, глаза закрыты, ресницы черными полукружьями
Он не двигается и, кажется, глаз больше не откроет, такое бескровное у него лицо.
– Он жив?
– шепчу и цепляюсь за надежду, Яр ведь спрашивал про клинику, значит...
– Я не знаю, что с ним, - Яр чуть встряхивает его за плечо. Лицо Саввы остаётся таким же бесстрастным, он будто ничего не чувствует.
– Мы только выехали из городка. И он отключился, - продолжает Яр.
– Не реагирует.
– А ты думаешь, - кусаю губу, исподлобья кошусь на него, - больница поможет? Вы ведь, - хочу сказать, что они ягуары, и медицина им, возможно, другая нужна, и не решаюсь.
– Я не знаю, - признается Яр.
– Я испугался. Будто кнопку нажали. И выключили.
– Его нужно отнести в номер, - суетливо щелкаю ремнем безопасности, - и уложить в кровать, - уши загораются, в этом слове всплывает невольный подтекст. Выпрямляюсь и с надеждой смотрю на Яра.
– Ты же не поедешь сейчас никуда? Нужно, чтобы он в себя пришел, - и вроде бы, все правильно предлагаю. Но стыжусь все равно, вкладываю второй смысл. Ехать им нельзя, не только из-за Саввы, из-за меня ещё пусть они останутся.
Мне очень нужно.
И разве это не знак - их что-то остановило, тормознуло, не дало меня покинуть.
– Да, придется в номер, - Яр устало трёт лоб и ныряет в салон, стаскивает Савву с сиденья.
Глава 44
Заходим в гостиницу, и за стойкой тут же подскакивает администраторша.
– Батюшки, напился, - всплескивает она руками, глядя на Савву, которого тащит на себе Яр.
– Такой красивый и алкоголик, - сокрушается Алина, сама с собой рассуждает, - впрочем, чего ждать, мужчину без изъяна в наше время не найдешь. Один истерик, другой алкоголик, а ты куда, - повышает голос, похоже, ко мне обращается.
В нетерпении смотрю вслед мужчинам и нехотя подхожу к стойке.
– Попросили там побыть, - шепчу.
– Его будет тошнить, а я сразу все уберу.
– А от моей помощи отказался, - Алина недовольно поджимает губы.
– Ладно, - брякает по столу ключами от подсобки.
– Иди возьми ведро. И смотри там, - выставляет палец перед моим лицом.
– Не очень-то задницей виляй.
– Так истерик и алкоголик, - повторяю ее характеристику моим мужчинам.
– Так бабу им надо нормальную, - выдает она привычное.
Вздыхаю и бегу в подсобку за ненужным мне ведром. Гремлю шваброй, тороплюсь в седьмой номер.
Влетаю и запираюсь, мало ли чего ожидать от Алины, ещё придет предлагать "нормальную
– Ну что там?
– ставлю ведро у стены, залезаю на кровать к Савве. Он лежит, раскинув руки, словно спит. Лицо не такое бледное, а может, просто в полумраке, разбавленном настенным светильником так кажется. Что ему лучше.
– Ему лучше?
– смотрю на Яра.
Он обходит кровать и заглядывает в ванную. Прикрывает дверь, оборачивается ко мне.
– Если к утру не очнётся...- начинает он, и тут Савва, поперхнувшись и закашлявшись, открывает глаза.
– Очнулся, - тихо вскрикиваю и вскакиваю с кровати, - я принесу попить.
Мимо Яра несусь за водичкой. Плечом толкаю дверь, вваливаюсь в ванную и застываю, ладошками накрываю губы и сдавленно охаю.
Совсем из головы вылетело про девушку, которую похитили эти кошки.
Но здесь не девушка.
Тот самый мужчина, который днем зажимал меня в коридоре перед собеседованием. Сидит в ванне, пристегнут наручниками, во рту полотенце, у него комичный, и в то же время до ужаса страшный вид.
Господи.
Встречаю его взгляд, наполненный злостью, и как под гипнозом не отвожу глаз. Вижу, как медленно рассеивается ярость, сменяется удивлением, ещё чем-то нечитаемым.
Он дергает рукой, показывая мне наручники.
И я, повинуясь порыву, иду к нему. Вытаскиваю из его рта махровое полотенце.
Он глубоко вдыхает воздух и отплевывается маленькими белыми ниточками.
– Маша, - за спиной звучит грозный голос Яра.
– Ты что творишь? Выйди отсюда. Это не твое дело. Любишь совать свой носик, - добавляет он, смягчая грубость.
Оглядываюсь, он идёт на меня, тянет меня за руку.
– Ты, вообще, понял с кем связался, Яр?
– по ванной вдруг разлетается каркающий смех пристегнутого мужчины.
Мы с Яром замираем, а тот все смеётся, до слез аж, так его что-то неясное веселит, и я чувствую себя, словно в дурдоме, невозможно, этот безумный день бесконечный просто.
– О чем ты?
– осторожно уточняет Яр.
– О красавице твоей, - мужчина хмыкает в последний раз, успокиваясь, и кивает на меня.
– Город на лысой горе, невинная девочка, ваш план и идиоту ясен. И вы два идиота. Если полезли к ней, ничего не выяснив. Стратеги хреновы.
– А что выяснять?
– Яр отпускает меня, ближе подходит к ванне.
– Семён, не можешь сидеть молча - будешь сидеть с кляпом. Вот это я выяснил. Опытным путем. Как тебе такая стратегия?
– Кто ее тронул?
– Семён смотрит на меня через плечо Яра.
– Ты или Савва? Сегодня, да?
– он снова смеётся.
– Попали вы.
Яр с сомнением оглядывается на меня.
Трепещу и жму плечами, ничего не понимаю, но ощущаю - этот Семён правду говорит, я ведь и сама заметила - что-то со мной не так.