Царь Марса
Шрифт:
— Здравствуйте, асессор, — ответил слегка запыхавшийся доктор, — что тут у Вас?
— Да, вот Петр Семёнович, — с досадой голосе продолжил «коллежский», — снова две малолетние дурочки решили дуэль учинить!
— На морозе? И как говорят шотландцы «топ-лец», — уточнил врач.
— Именно так, — развел руками пристав, — наши умники на камерах эту эротику рассмотрели сразу, наш наряд и вызвали, а вот Вам
— Они, поранены?
— Бог миловал, господин Лейб-врач, — выдохнула агентесса в форме Дворцового ведомства с широким кантом и двумя серебряными коронами. Стоят вон спина к спине на полянке.
— И? Чего стоим? Меня ждем? — удивился начинавший зябнуть доктор.
— Так они, Пётр Семёныч, смолянки, — ответил коллежский асессор
— У них и в руках, и на предплечьях рапиры, умрут же ради Чести. Дуры! — с напряжением, подавив последнее восклицание объяснил он, — без сечи мужчинам не сдадутся!
— Тааак, — процедил доктор, — сразу бы сказали, а то ружья с транквилизаторами у меня с собой нет!
Усатый пристав снова развел руками.
— Ваше благородие, дайте я сама пойду, — вызвалась агентесса, — хоть шинели им передам.
— Вот они тебя первую и порубят, — ответил пристав.
— А дама, Иван Анисимович, дело говорит, — ещё в раздумьях протянул доктор.
— Вас сударыня как зовут? — обратился он к бравой агентессе
— Дворцовой полиции старший канцелярист Самсонова, товарищ доктор, — подобравшись представилась «дама».
Доктор с уважением посмотрел на нашивку за ранение, знак «За Бирманский поход» и красный аннинский темляк на эфесе шашки агентессы.
— Так, пристав, как старший по чину беру командование на себя, — расстегивая воротник своей шинели сказал доктор, — да спасать этих снегурочек моего профиля операция.
Пристав кивнул.
— Товарищ, Самсонова, — обратился он к агентессе, — не сочтите за труд, понесите пока моё пальто и головной убор свой скиньте, надо что бы они мои петлицы и вашу прическу видели.
— Слушаюсь, — ответила старшая канцеляриса, снимая папаху.
— Следуйте за мной, товарищ, — передав ей пальто сказал доктор. —
— Нас они примут, Вы дама, а я врач и лицезрение этих юных прелестей мной не умолит их Чести, — продолжил он, выходя на поляну, — а то заморозим
* * *
ТЕРРА ЕДИНСТВА. РОССИЯ. ГАТЧИНА. 3 января 2020 года.
Барышни сели рядом на бревно.
Белохвостикова спросила:
— Мир?
Архангельская вздохнула.
— Мир. Давай всё же оденемся. Морозно как-то.
— Ой, смешная. Вон, смотри, наши прелести уже сняли на камеры и залили в сеть. Красота какая! Твои так вообще! Во всех ракурсах! Глянь, какая твоя фотка! На морозе торчат! Будешь звездой миросети, дорогуша!
Графиня устало парировала.
— Плевать я хотела. Я сидела в ближнем ракурсе, потому и сняли. С нужной стороны… Ты за мной сидела…
— Нет, скажу честно. Никогда не думала, что в Охранке есть такие фотографы. Отлично. Хоть на выставку.
— Короче, мне холодно, вот и всё.
— Ну, одеваемся тогда. Чай или кофе?
— Да знаешь, я, наверное, лучше чай.
— Пойдем, что-то придумаем. И круассанов.
— Обязательно.
— В Рим или в Париж?
Княжна покачала головой:
— Ограничимся сегодня Гатчиной. Лень лететь.
— Согласна. Хочу хорошего чаю. Сейчас. По-адмиральски.
— Я тоже.
* * *
ВЕЛИКАЯ ШОТЛАНДИЯ. ШОТЛАНДИЯ. ЭДИНБУРГ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА. 3 января 2020 года.
— Спасибо, внученька, что уважила старую каргу и прилетела. Старая я уже стала, боюсь могли бы уже и не свидеться.
Эби всплеснула руками.
— Ну, что ты, Ба! Тебе ещё лет сто на роду написано! Живи и радуй нас!
— Долго слишком живу. И правлю слишком долго. Нехорошо это. Я даже своего Великого отца помню. И мать Благословенную, а для вас они нечто из разряда преданий и легенд. Куда это годится? Вот именно, что никуда.
Старая Королева закряхтела, усаживаясь поудобнее. Эби тут же подскочила, поправляя подушки за спиной бабушки.
— Спасибо, внученька. Ты вернулась и мне теперь спокойно на душе.
— А почему ты волновалась? Что-то случилось или может случиться?
Кивок. Бабушка перешла она с русского на шотландский:
— Случилось. И случится.
И вновь, по-русски:
— Время пришло и время вышло.
Вообще, Царственная бабушка любила такие фокусы — менять по ходу разговора с внучкой язык. С гаэльского она могла перейти на русский, а с него на шотландские или итальянский, и даже на не родные немецкий, французский, испанский, кантонский, телугу… Так что, с одной стороны, удивляться нечему, но, с другой, явно Ба как-то волновалась и мысли её скакали, что те кони.