Царь нигилистов 3
Шрифт:
Но печататься даже в «Морском сборнике» престарелый врач согласился только анонимно. «Колокол» ему Саша предложить не решился.
Ну, в конце концов, если Герцену понадобится эксперт, что он сам его не найдет в Лондоне?
С понедельника начинались экзамены, и Саша подготовил еще две записки для папа, которые ему можно было бы подсунуть в случае благоприятного развития событий.
Грядущая сессия давала шанс покончить с надоевшей «холодной войной», так что Саша плотно засел за книги.
Экзамены принимала высокая комиссия из папа, мама, бабиньки и преподавателя по предмету.
Был яркий январский день с ультрамариновым небом и сияющими снегами на Дворцовой площади.
Саша с тоской посмотрел в окно на это великолепие и пошел «сдаваться».
Окна зала для занятий выходили во двор, однако утром и сюда добиралось солнце, отражаясь в застекленных створках высоченных книжных шкафов, подсвечивая золоченые переплеты тяжелых фолиантов, играя на золоте канделябров на подоконниках и огромном циферблате напольных часов.
— Александр Александрович, в качестве проверки ваших знаний я дам вам диктант, — объявил Яков Карлович.
Понятно. «Ять» и компания. То бишь «и десятеричное», «ижица» и «фита». Ладно, прорвемся. Накануне Саша все это честно повторил. И вирши про бледного беса, и церковные слова с «ижицей», и греческие с «фитой».
И Грот начал диктовать, а Саша записывать:
— Отецъ мой, Андрей Петровичъ Гриневъ, въ молодости своей служилъ при граф Миних, и вышелъ въ отставку премьеръ-маіоромъ…
Саша сразу опознал «Капитанскую дочку» и обрадовался, у Пушкина язык легкий.
Он боялся услышать что-нибудь, вроде бессмертного: «На солнечной дощатой террасе близ конопляника веснушчатая Агриппина Саввична потчевала коллежского асессора Аполлона Сигизмундовича винегретом и другими яствами».
Но на тему дореволюционной орфографии.
— Съ тхъ поръ жилъ онъ въ своей Симбирской деревн, и женился на двиц Авдоть Васильевн Ю., дочери бднаго тамошняго дворянина, — продолжил Саша писать под диктовку Якова Карловича. — Насъ было девять человкъ дтей. Вс мои братья и сестры умерли во младенчеств. Я былъ записанъ въ Семеновскій полкъ сержантомъ, по милости маiора гвардіи князя Б., близкого нашего родственника. Я считался въ отпуску до окончанія наукъ. Въ то время воспитывались мы не по-нынешшнему. Съ пятилтняго возраста отданъ я былъ на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведеніе пожалованному мн въ дядьки. Подъ его надзоромъ, на двнадцатомъ году выучился я русской грамот, и могъ очень здраво судить о свойствахъ борзого кобеля. Въ это время батюшка нанялъ для меня француза, мосье Бопре, которого выписали изъ Москвы вмст съ годовымъ запасомъ вина и прованского масла. Пріздъ его сильно не понравился Савельичу. «Слава Богу, — ворчалъ онъ про себя, — кажется, дитя умытъ, причесанъ, накормленъ. Куда какъ нужно тратить лишніе деньги и нанимать мусье, какъ будто и своихъ людей не стало…»
Саша проверил написанное, посыпал песочком и отдал Гроту.
В расстановке в тексте «ятей» и «и десятеричных» он был практически уверен. А «ижицы» и «фиты» у Александра Сергеевича не водились. Почти наверняка!
Яков Карлович взял диктант и погрузился в чтение. Рядом с ним на учительском столе стояла чернильница с красными чернилами.
Учитель
Потом еще. Вздохнул. И снова опустил перо в чернильницу и что-то отметил в диктанте красным. Сердце у Саши упало.
— «Близкаго», Александр Александрович, — расстроенно прокомментировал Грот, — а не «близкого». «По нынешшнему» пишется раздельно, а не через «чёрточку». В «русской грамот» «Русской» с большой буквы. «Борзаго кобеля», — вздохнул он, — «прованскаго масла».
— Это что-то из старославянского? — спросил Саша. — Такие окончания. Очень архаично смотрятся.
— Да, — кивнул Грот. — Но это не значит, что их надо писать, как бог на душу положит.
— Может быть, когда я лучше буду знать церковнославянский, я научусь писать, как во времена Кирилла и Мефодия, — пообещал Саша.
Сашины эмоции отлично выражались только заимствованным из старославянского междометием, начинающимся на «Б» и заканчивающимся на «ть» (по крайней мере, в сетевой орфографии двадцать первого века). Но при мама и бабиньке никак нельзя. И вообще отучили.
Кажется, Грот говорил ему про старомодные окончания, но Саша слишком сосредоточился на «ятях», чтобы об этом вспомнить.
Привычка чертова! Там в будущем, заполняя банковские документы в солнечной Болгарии он всегда норовил написать свою фамилию «Ильинский» через мягкий знак, хотя отлично знал, что никакого мягкого знака в болгарском нет и в помине.
— Пять ошибок? — поинтересовался папа.
— Не совсем, государь, — возразил Грот. — «Француз» с большой буквы. И еще знаки препинания. Александр Александрович, прямая речь выделяется кавычками с двух сторон, даже, если между репликами героя есть слова автора. И не надо никаких запятых после «Слава Богу» и «ворчалъ онъ про себя». Но это ладно. Кавычки, тире и запятые у нас еще впереди. Но, Александр Александрович! «Лишнія деньги», а не «лишніе»!
— Одиннадцать ошибок? — пересчитал папа.
— Да, — сказал Грот. — Но знаки препинания можно пока не считать. Без них семь.
— Все равно это два, — сказал царь.
— Сроду пар не получал! — заметил Саша.
— Получал, просто не помнишь, — возразил папа.
— Значит, эта последняя, — заявил Саша.
Но решил, что рано сдаваться, и обратился к Гроту:
— Яков Карлович, а с «ятями» у меня как?
— С «ятями» отлично, — признал учитель. — Ни одной ошибки: ни с «ятем», ни с «ером», ни с «и десятеричным».
— Супер! — сказал Саша.
Сжал руку кулак и поднял большой палец.
— Я это сделал!
— Что ты сделал? — запальчиво спросил папа. — У тебя два!
— Я бы не был так строг к Александру Александровичу, — осторожно возразил Грот. — Он старался и смог освоить правила, которые были для него очень сложны.
Комплимент выглядел сомнительно, но внушал надежду.
— Мне кажется, можно три поставить, — предложил учитель.
Папа протянул руку ладонью вверх.
— Дай мне! — приказал он.
Грот встал из-за стола, подошел к царю, с поклоном отдал Сашин диктант и, пятясь, вернулся на место.