Царь нигилистов 3
Шрифт:
— Бог простит! — отозвались родственники.
После ужина царь подозвал Сашу к себе.
— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал он. — И поговорим по дороге.
Шли куда-то в сторону Эрмитажа.
— Ты знаешь, что Жуковская тебе не равная? — поинтересовался папа.
— Александра Васильевна помогает мне с немецким, — сказал Саша. — Абсолютно ничего предосудительного.
— И только?
— Еще мы говорили о литературе: я ей пересказывал английские баллады, а она мне — немецкие. И она исправляла
— А потом Женя Лейхтембергская убежала с катка и чуть не замерзла.
— Она слишком остро всё воспринимает. Бабушка меня предупредила, что в православии двоюродная сестра не может стать невестой. Жуковская ведь мне тоже сестра?
— Почему?
— Потому что брат Александры Васильевы Павел — твой крестник.
— Нет. Духовное родство возникает только между духовным отцом и духовным сыном, к родственникам по крови это не имеет отношения.
— Кстати, я организовал поиски Жени.
— Да, все заметили. Не сомневаюсь, что совесть у тебя есть. Поэтому запомни, что, если вдруг вы с Жуковской не только пересказываете друг другу баллады, это может плохо кончится. Не для тебя, для неё. Удалят от двора, как уже было со многими. А она — сирота. Голодовку объявишь?
— Я держу себя в руках, — сказал Саша.
Неизвестная Саше часть дворца. Кажется, она называется «Фаворитский корпус».
Они подошли к двери.
И царь открыл её.
Глава 27
За дверью обнаружилась полукруглая комната в стадии ремонта. Неотделанные стены, покрытый бумагой пол и два окна.
Саша обернулся к царю и посмотрел вопросительно.
— Ты хотел отдельную комнату, — сказал папа. Будет твоя, как только закончим ремонт.
— Супер! — искренне сказал Саша.
Одно окно смотрело на угол Зимнего дворца. Второе выходило на Миллионную улицу. Внизу горели фонари, отражаясь в окнах дома напротив.
— Третий этаж? — спросил Саша.
— Четвертый, — сказал царь. — Пойдём!
И открыл следующую дверь.
За ней была еще одна комната с прямыми стенами и видом на улицу.
— Две комнаты! — поразился Саша. — Это даже больше, чем я хотел.
— Кабинет и спальня.
— А проект уже есть?
— Мари… Мама твоя этим занимается. Архитектор Штакеншнейдер, который строил Фермерский дворец.
— Хорошо. Только неярко и без позолоты.
«А то Герцен сожрет меня живьём», — подумал Саша. Но озвучивать не стал.
— Это к ноябрю, — сказал царь. — Мы скоро переезжаем в Царское село.
— Мне кажется, здесь недалеко будущие комнаты Никсы…
— Да, — кивнул папа. — На втором этаже. Под твоими и восточнее.
Газеты были полны политических новостей. Собственно, забурлило ещё в январе, когда наметилось объединение
В начале марта по Юлианскому календарю Куза вступил на престол и стал первым правителем объединенной Румынии.
Только Трансильвания ещё оставалась под Австро-Венгрией.
Саша упрекал себя за то, что чуть не пропустил такую новость. Впрочем, он никогда не интересовался внешней политикой больше, чем внутренней. От внешней он хотел только одного — мира. И здесь папа не в чем было упрекнуть.
Дядя Костя писал от берегов Сардинии: «Всё пахнет войной». Война намечалась между Сардинским королевством и Францией с одной стороны и Австрией — с другой. А яблоком раздора были Ломбардия и Венеция, которую просвещенные итальянцы мечтали освободить от варваров, то есть австрийцев.
Роль папа в этом сводилась к тому, чтобы не мешать. Он заключил союз с Наполеоном Третьим и пообещал не поддерживать Австрию. То есть предпочёл бывших врагов в Крымской войне предателю — Австрийскому кайзеру. Возможно, это было данью памяти Николаю Павловичу, который так и не простил предательства кайзеру Францу-Иосифу, которого считал своим младшим другой и учеником и которому когда-то помог подавить Венгерское восстание, а теперь не дождался поддержки в войне.
Но Саша находил позицию папа единственно разумной, только так можно было не ввязываться в очередную европейскую свару, что было бы совершенно самоубийственно после поражения.
Когда-то в будущем Саша читал что-то с осуждением Российско-Французского союза. Якобы именно он привел потом к Первой Мировой. А дружить надо было с Пруссией.
Это казалось сомнительным. Тройственный союз Италии, Австро-Венгрии и Германии возник раньше Антанты, объединившей Россию, Францию и Великобританию. Саше казалась порочной сама система тройственных договоров, раскалывающих Европу на враждебные группировки. Он был бы рад всех загнать в единый Евросоюз, но сомневался, что это возможно. Слишком много спорных земель, разных экономических интересов и глупой самоуверенности у европейских великих держав.
Как писал Бабст в своей знаменитой лекции, образованный купец интересуется иностранными газетами, когда в дворянском собрании они лежат нетронутыми. Так что Саша устыдился и прочел по сему поводу лондонскую «Таймс».
Британцы были в принципе за объединение Дунайских княжеств, поскольку это ослабляло Турцию, но объединение не под властью независимого от них Кузы. Так что результаты выборов они не признали. Зато Франция заняла примирительную позицию, а Россия была теперь в союзе с Францией.