Царь с востока

Хван Дмитрий Иванович

– Нешто англичане извели...
– нахмурившись, усмехнулся Белов.

– А в Вологду её привёз холмогорский купец иноземец Томас Виельямов сын Тассер, - уверенно продолжил голова приказа.
– Государем приказано было его схватить и доставить в Москву.

– Тассер?!
– воскликнул Ринат.
– Знавал я уже одного Тассера!

– Так он был на Эзеле, - проговорил Брайан, переглянувшись с Бекасовым.
– Я говорил с ним.

– В Вологде зарубили его стрельцы, - говорил Афанасий.
– Когда на двор Азборна

пришли мои людишки, дабы Тассера в приказную избу отвесть и учинить спрос, сам Иван Азборн яриться почал, собак пустил, да людишкам моим бока аглицкие немцы дубинками намяли. Пришлось стрельцов звати, так и вбили Тассера того. Взяли живым лишь его помощника...

– Э-э... Патрика Дойла?
– спросил Саляев, подняв голову, лежавшую на кулаке.

– Нет, - погладил бороду Ордин-Нащокин.
– Имя того немца Марк Петров Албрайт. Его схватили да в Москву отправили, чтобы спрос учинять. Строго с него государь наш, Никита Иванович, спросит. А Азборна велено гнать взашей с русской земли и торговлишку его пресечь, а двор его и товары взять в казну, дабы неповадно впредь было соваться куда не след.

Эзельцы снова переглянулись, на сей раз в их глазах прочиталось явное облегчение. Никому вражда с Москвой не была по душе. Что может быть хуже разрыва отношений или страшнее того, военного противостояния с Русью? Первоангарцы опасались этого более всего.

– Но ты, Афанасий Лаврентьевич, знать должон, что мы услышали только твои слова, - проговорил Брайан, поднимая взгляд на приказного голову, - а они требуют догляда.

– Словно англицкий купец речь ведёшь, воевода, - невесело усмехнулся Ордин-Нащокин.
– Вот и слову моему, вижу, веры нет. Нешто я не голова Посольского приказа, а пустобрёх какой?!

Последнее предложение Афанасий произнёс, повысив голос и сжав в кулаки лежавшие на столе ладони. Глаза русского дипломата сузились до щелочек, в которых недобро играл огонёк умело сдерживаемого гнева. Покашляв, Саляев пододвинулся к Брайану:

– Зря ты... Тут не Американия, - подмигнув, прошептал он Белову.
– Такой человек врать просто не может...

– Прости, Афанасий Лаврентьевич, - проговорил Белов, кивнув товарищу.
– Но гибель воеводы Смирнова для нас очень тяжёлая утрата.

– Вы можете направить посольство, чтобы самим догляд устроить, государь дозволили оное, - поглаживая бороду, сказал собеседник.
– А ишшо я привёз от нашего государя, Никиты Ивановича Романова, грамоту, - склонив голову, приказной голова протянул руку и в сей же миг подьячий, сидевший чуть поодаль, вложил в неё свиток.
– Великий князь и царь всея Руси велел передать его великое сожаление и просит вас сохранять терпение - после того, как убивцы во всём покаются, государь самолично отпишет письмо для царя Сокола.

– Тако же, должон я говорить о горнозаводском деле на Урале, - вздохнув, продолжил Афанасий Лаврентьевич.
– Государь

наш предлагает ангарским мастерам стать во главе оного предприятия, благо люди ваши зело сведущи в горном деле, в литье металла и прочем.

– Это очень важное предложение, - проговорил Белов, покачав головой.
– Следует оное обсудить с нашим государем Соколом.

– А ишшо потребно нам посылать отроков на обучение, - важно произнёс Ордин-Нащокин.
– Это государева воля, хочет он и в немецкие земли отроков посылать, и в ангарские. Но токмо надобно нам, чтобы отроки непременно вертались на Русь.

Далее беседа пошла в деловом ключе, в которой не было места прежней отрешённости ангарцев. Московский дипломат, уроженец древней Псковщины, выходец из мелкого и весьма небогатого дворянского рода, сумевший выбиться в бояре и возглавить один из важнейших приказов благодаря своим способностям, сумел перебороть в ангарцах тот холодок недоверия, что возник у них после смерти товарища. Не обошлось и без вопроса о судьбе боярина Беклемишева. На это приказной голова ответил, что Василий Михайлович хотел было отъехать с государевой службы без спросу, а оттого по указу царя был послан он в Арзамас, на постоянное житие.

– Но коли учинится меж нами прежнее согласие, - пояснил Ордин-Нащокин, - то Беклемишеву будет дана воля уехать в Сибирь.

Потом Белов перевёл беседу в плоскость готовящейся военной компании Никиты Ивановича в Карелии. Когда ангарцы выходили оттуда, среди местного населения гуляла информация о том, что, заняв восточные корельские землицы, Романов станет осаждать Выборг - важнейший форпост королевства в регионе. Шведы закрепились тут ещё в конце тринадцатого века, построив укрепления на небольшом острове близ берега и более-менее успешно отражая попытки новгородцев отбить эти земли обратно.

– Под Выборг полки не пойдут, - улыбнувшись, покачал головой Афанасий.
– Они ужо под Нарвою. А в Ревель, наместнику Гюлленхельму, отправили грамоту для королевы Христины - мы примем её прежние условия, ежели она и Нарову присовокупит к нашим приобретениям, да новую корельскую границу утвердит, как светлой памяти полковник Андрей Смирнов установил.

– Нарву следует осаждать зимой - ведь шведы будут снабжать город с моря, - заметил Бекасов.

– Так и есть, - согласно кивнул дипломат.
– К зиме, даст Бог, сладим дело оное.

– Быть может, не стоит спешить?
– проговорил Саляев.
– Для начала накопить новых пушек...

– Время может быть упущено, - отвечал Ордин-Нащокин.
– Ежели свеи с ляхами вскорости накрепко сцепятся, то нам надобно пощипать обоих. Даны будут рады этой войне - король Христиан ещё более упрочит своё положение перед Христиной.

– Афанасий Лаврентьевич, - заметил Ринат.
– Обратил бы Никита Иванович взор свой на Юг - Дикую Степь укротить бы. Лютуют же...