Царь Венетам
Шрифт:
– А если не в чистом поле? Если нам попытаться заманить катафрактариев в лес? Ведь если мы сломаем строй и побежим вспять, они будут преследовать нас. А в лесу конница и сама потеряет построение! И если еще и рассадить на деревьях лучников:
Он остановился, чтобы перевести дух, и немедленно прозвучал голос Светозара:
– Я хочу сказать, Хиргард! Ты говорил, что на флангах конницы вампиров обычно атакует пехота?
– Да. Наверное, нужно встретить ее до того, как она сможет помочь коннице.
Но юноша решительно мотнул головой:
– Если мы встретим врага в открытом бою, у нас будет слишком мало шансов даже выстоять.
Хиргард внимательно посмотрел на лужича:
– И что же ты предлагаешь?
Глаза Светозара сверкнули:
– Нужно позволить и вражеской пехоте углубиться в лес! И затем - ударить сбоку заранее выставленными отрядами!
– Однако если мы поставим в глубине леса два сильных отряда, мы ослабим основное войско.
– Но неожиданный удар вполне может оказаться победным. А основное войско - что ж, если каждый воин будет стоять насмерть, мы должны выдержать.
Хиргард хлопнул ладонью по колену:
– Так мы и поступим! Ты, Светозар, и ты, Вальгаст.
– А я-то с чего?
– удивился менестрель.
– А с того, что за тобой люди на самого черта пойдут, не то, что на вампиров. Так вот, вы возьмете команду над засадными отрядами. Я же встану в центре.
Около десятка глаз воззрелось на предводителя, и Вальгаст высказал общее мнение:
– А если не выдержим? Погибнешь ведь наверняка.
Хиргард рывком поднялся, давая понять, что совет окончен:
– Я не желаю жить после поражения. И пусть будут прокляты те, кто предпочтет гибели бегство! Если же мы победим - какое будет иметь значение гибель какого-то старого разбойника?
А потом Хиргард допоздна обходил лагерь, время от времени заговаривая с воинами, пытаясь их ободрить. Как ни странно, воинам под командованием любимого ими полководца всегда легче, чем самому предводителю, ведь они-то верят, что он сделает все как надо, а ему надеяться не на кого. И потому Хиргард мысленно просил прощения у всех, кто примет смерть в грядущем бою. "О Господин мой, что на небесах! Как же их мало... Как их мало перед той беспощадной лавиной закованных в металл коней и воинов, которую им предстоит одолеть!"
В голову же лезли совсем посторонние мысли. Почему-то Хиргард показался себе ужасно старым, хотя лишь недавно приблизился к пятидесяти годам. Наверное потому, что слишком мало он отдыхал в этой жизни, не выходя из кровавых битв, хотя взор и сердце его были всегда устремлены к небу, к Творцу. Богомольный разбойник.. И вновь предводителю восставших в каждой звезде на ночном небе привиделись Ее глаза. У нее были шелковистые волосы и нежная, розовая, как у ребенка, кожа, и яркий взор цвета неба. Но пришли черные воины и забрали Ее. А потом, уже познав и славу побед, и горечь поражений, Хиргард вновь встретил некогда любимую - встретил в бою, когда она злобно рассмеялась ему в лицо и занесла меч над головою. Этот страшный смех совсем не напоминал прежний - звонкие колокольчики лета, и тогда Хиргард зажмурил глаза и бросился вперед, не в силах смотреть на чудовище, укравшее и исказившее чистый облик любимой. Он изрубил женщину-вампира в куски, и даже не сразу понял, что лишился глаза.
Хиргард на миг задержался у костра, вокруг которого сидело изрядное число воинов, но тут же отошел, тщетно пытаясь скрыть улыбку и придать лицу строгое выражение. Дело в том, что Вальгаст спел свою знаменитую песню о древнем короле варваров Руватте
– Гуляли, значит, в одной деревне - свадьба была. Ну, пляшут люди, смеются, поют, а три старые девы их, стало быть, осуждают. Одна говорит: - Вальгаст скривил лицо и дребезжащим старушечьим голосом заскрежетал - "Вот молодые только о веселье думают - о Господине бы Небесном так думали!" Другая отвечает: "Ой, и не говори! А сейчас еще за столы сядут, восхвалять друг друга будут - Творца бы так восхваляли, который их создал!" А третья говорит: "А из-за стола встанут - на ложе возлягут, любить друг друга будут..." - менестрель выдержал эффектную паузу и закончил - "Господина б Небесного так полюбили!"
На секунду у костра воцарилось молчание, а затем грянул такой взрыв хохота, что, казалось, сама земля содрогнулась. Хиргард хотел было прервать Вальгаста и отчитать его за непотребство, но затем просто отошел, ни слова не сказав. Дело в том, что ему неожиданно представилось, как его старый друг, сжимая в руках не арфу или мандолину, а меч, встает навстречу черному всаднику в глухом рогатом шлеме. Сердце Хиргарда сжалось, но он решительно прогнал от себя страшные мысли. Может быть, Вальгаст и не профессиональный воин, но зато храбрости у него хватит на троих - кому, как не ему, знаменитому певцу Свободы, вести за собою людей? Чтобы отвлечься, предводитель восставших решил разыскать Светозара.
Молодой предводитель лужичей сидел несколько в стороне от своих воинов и точил охотничий нож. Меч, уже наточенный и убранный в ножны, лежал рядом. Однако мысли его были далеко. Хиргард молча подошел и сел рядом. Светозар обернулся к нему и сказал:
– Мне тут еще в голову кое-что пришло. Пока время есть, нужно между деревьев веревки натянуть или бычьи жилы, да повыше. Нашим пешцам они не помешают, а конники магистровы запутаются, если и вовсе из седел не вылетят. А если мечами решат те путы разрубить - опять же, отвлекутся.
Хиргард кивнул головой:
– Да, мы успеем это сделать. Конечно, веревки - слабое препятствие для мчащихся в атаку катафрактариев, но в нашем положении нужно использовать все. Лучше перебдеть, чем недобдеть: Запомни это, - тут он улыбнулся - если хочешь быть хорошим вождем.
Светозар, отложив нож и точильный камень, несколько удивленно ответил:
– Вождем? Но здесь только один вождь - ты.
– Пока, может быть, да. Но лишь до тех пор, пока нас связывает между собою общая близкая опасность. А потом, если победа будет за нами, нам придется всерьез наводить порядок на освобожденных землях. Для этого мало быть полководцем - для этого нужно быть Вождем, знать суть ремесел, богатство земель, оборот товара. Со временем, когда опасность отступит, начнутся внутренние распри, и чтобы выжить и победить - тоже нужно быть Вождем. Искать союзников, грозить ворогам, мириться с соседями.
– Но почему ты говоришь это мне, Хиргард?
– Потому, что за все время, пока я тебя знаю, ты не изменился, не показал ту низменную сторону, которую я вижу у столь многих. Понимаешь, это рабство оставило свой отпечаток в душах каждого из нас, даже самых отважных и доблестных. Зависть, тщеславие, подлость. В тебе и, разве что, в Вальгасте я этого не увидел. Но Вальгаст никогда не пожертвует Свободой ради того, чтобы стать Вождем. А Власть - это всегда Власть в первую очередь над собою, иначе это такое же рабство. И это ты тоже запомни.