Царь Зла
Шрифт:
В народе ни минуты не сомневались, что Жак, до сих пор игравший лицемерную роль, был спасен своими соучастниками, «Парижскими Волками». Приключение это наделало много шума в административных кругах. Странно, как это секретарь и весь тюремный персонал так легко поддались обману, в особенности, когда речь шла о личности, поставленной в такие исключительные условия, в каких находился Жак!
В министерстве юстиции произошел страшный скандал.
Показания Мюфлие и Кониглю считали сомнительными. И если бы не громадное влияние Арчибальда и маркиза де Фаверей, они немедленно были бы арестованы.
Что касается предсмертного признания герцогини де Торрес, то на него не обратили никакого внимания, чуть ли не готовы были обвинить священника в слабости и излишнем легковерии. И, в самом деле, ужасное происшествие — побег осужденного из тюрьмы! Охотники до новостей навострили уши, любители скандалов не упустили случая вдоволь посмеяться над этой забавной и дерзкой выходкой, дававшей пищу разным толкам и слухам. Более того, имя Бискара, главы «Парижских Волков», стало символом ужаса для всего города. В то время дня не проходило, чтобы в пустынных местах, как, например, на наружных бульварах и набережных канала, не случалось какого-нибудь ночного нападения, и каждому из этих приключений, какого бы характера оно ни было, давали одно неизменное объяснение:
— Убийцы, конечно, из шайки Волков»!
Были подняты все силы полиции. Всюду по следам Бискара были разосланы сыщики. Личность его становилась легендарной. Многочисленные аресты каждый раз оказывались ошибкой. Бискар был неуловим.
Но что происходило в доме маркиза де Фаверей во время этой внезапной и ужасной развязки? Там удар был тем ужаснее, что его менее всего ожидали.
Все шло как нельзя лучше: Жак был спасен, честь его была восстановлена. Сын Жака де Котбеля, признанный собственноручным завещанием отца, мог обрести принадлежащие ему права и положение в обществе. Маркиза де Фаверей, если не официально, то, по крайней мере, фактически, становилась его приемной матерью. Какое утешение, какое лучезарное будущее разгоняло ужасный мрак зловещего прошлого!
И вдруг внезапный, жестокий удар судьбы разом сокрушил все счастливые мечты бедной матери.
При этом ужасном известии Мария де Фаверей зашаталась.
Вся ее непоколебимая энергия, поддерживаемая надеждой, разбилась о последний подводный камень, так неожиданно возникший на ее пути.
И несчастная мать, сходя с ума от горя и отчаяния, впала в то ужасное состояние упадка физических и нравственных сил, от которого всего один шаг до смерти.
Полина поняла все. Она не сомневалась больше в невиновности Жака так же, как маркиз и все их друзья. И бедная девушка, как утраченного жениха, оплакивала того, кого избрало ее сердце.
Арман де Бернэ, Арчибальд и Марсиаль чувствовали себя бессильными в борьбе с дьявольским искусством и дерзкой наглостью чудовища, которого называли Бискаром.
Зачем похитил он снова Жака? Ответ, казалось, был ясен. Без сомнения, он разыграл роль палача, и несчастный молодой человек, подобно многим другим жертвам, пал от руки бандита.
Первые дни Мария де Мовилье ждала.
Письма от Бискара.
Она была уверена, что этот изверг, разумеется, не откажет себе в удовольствии истерзать ее сердце тоской и горем и, конечно же, сообщит, что ее сын снова попал в руки врагов, что он уже убил ее дорогое, ненаглядное дитя.
Но от Бискара не было известий. Он словно в воду канул. Узнали только, каким образом этот негодяй в последнюю минуту узнал об обстоятельствах, проливших новый свет на дело Жака, после чего с невероятной быстротой принял меры к похищению несчастного юноши.
В перегородке, которой обнесена была спальня маркизы, открыли существование потайного уголка, где отлично мог спрятаться человек. В тот самый день, когда похитили Жака, один из лакеев, недавно поступивший на службу, скрылся из дома, и с тех пор не было о нем никаких известий. Очевидно, что он был сообщником Волков.
С каких пор Бискар шпионил за каждым шагом Марии де Фаверей? С каких пор был он невидимым свидетелем ужасных страданий, терзавших сердце несчастной матери? Когда начал он считать ее стоны и рыдания? Мысль эта была ужасна.
Маркиза боялась, что сойдет с ума. Теперь целыми днями молча бродила она по огромному, печальному дому, где теперь царило отчаяние. Или же сидела, устремив унылый взгляд на стену, ожидая, что вот-вот промелькнет в тени какой-нибудь ужасный призрак.
Никто не смел нарушать ее уединения. Маркиз де Фаверей пытался было утешить эту доведенную до отчаяния душу, но, видя бессилие своих советов и увещеваний, тоже отступился.
Временами Мария призывала к себе Люси и Полину. Но присутствие девушек только усиливало ее печаль.
Мужество ее, очевидно, сломилось под жестокими ударами судьбы. С каждым днем становилась она все бледнее и слабее. Медленным, но верным шагом приближалась она к могиле.
И если бы кто мог присутствовать при том, когда распростертая на полу перед портретом Жака де Котбеля, она по нескольку часов оставалась бесчувственной и неподвижной, то услышал бы, как она шептала:
— Боже! Как долго не приходит смерть!
Временами она хваталась за грудь, как бы желая унять боль, сжимавшую ее сердце.
Однажды вечером она созвала к себе всех тех, кто знал ее, всех тех, кто ее любил. Арман, Арчибальд, Марсиаль, даже сэр Лионель явились на ее зов. Вместе с ними пришел и маркиз де Фаверей. Мария приняла их в той самой молельной, где узнала она о существовании своего сына, где пропала ее последняя надежда.
Вся в черном, бледная как привидение, полулежала она в кресле. У ног ее плакали Люси и Полина.
При входе членов «Клуба Мертвых», Мария в знак приветствия кивнула им головой, и движением своей исхудалой руки пригласила их сесть.
Некоторое время длилось молчание.
Все с невыразимой грустью смотрели на несчастную маркизу. У каждого сердце разрывалось на части при виде той ужасной перемены, которую произвело горе в этой, недавно еще такой бодрой, поразительно красивой женщине. Прекрасное лицо ее страшно похудело, осунулось, она походила теперь на статую скорби.
Большие впалые глаза ее сверкали лихорадочным блеском, а побледневшие губы носили уже на себе печать смерти.