Царь зверей
Шрифт:
Не успел он ещё прийти в себя и возобновить своё нападение, как в хижине распахнулось с громким стуком окно. Визг белой свиньи нарушил крепкий сон миссис Гаммит, и она сразу поняла, в чём дело.
— Брысь! Негодная скотина! — крикнула она, как безумная, и, потрясая кулаками, так далеко высунула из окна голову и плечи, что едва не потеряла равновесия.
Медведь, не понявший значения её слов, стал на задние лапы и одним глазом принялся разглядывать седые волосы миссис Гаммит. Фермерша, решив, что наступила пора действовать, сбежала по лестнице в кухню, схватила там первое попавшееся ей
Странный вид был у миссис Гаммит при ярком лунном освещении. Мускулистые голые ноги её энергично шагали, торча из-под короткой ночной сорочки, а метла бешено вертелась над её головой. Целую минуту смотрел медведь на неё с удивлением, но затем нервы изменили ему. Женщина эта принадлежала, без сомнения, к какому-то особенному, невиданному им сорту. Осторожность никогда не мешает. Он повернулся с недовольным ворчаньем и пустился наутёк, забыв свою медвежью гордость. Он решил не останавливаться до тех пор, пока не стихнут пронзительные крики, которые нарушали торжественную тишину ночи, посеребрённой лунным светом.
Свинье грозила опасность, и миссис Гаммит немедленно отправилась в далёкий путь, чтобы попросить ружьё у Джо Беррона. Несмотря на доставшуюся ей так легко победу, она всё же по достоинству оценила величину медведя и пришла к заключению, что метла — плохое оружие. Теперь же, получив ружьё и хорошо помня данные ей Джо Берроном указания, как пользоваться им, она чувствовала себя способной уничтожить сколько угодно медведей, если только они, само собою разумеется, не явятся к ней все сразу. Когда же ей представилось вдруг, что ей, пожалуй, действительно придётся иметь дело с целой стаей медведей, ею овладело весьма неприятное чувство, и она стала даже подумывать о том, не взять ли ей на ночь свинью в дом. Пожалуй, будет удобнее расстреливать врагов из окна своей спальни. Но тревога её несколько улеглась, когда она вспомнила, что медведи никогда не ходят стаями. Она с нетерпением ждала ночи, чтобы скорее напугать медведя.
Любимая поговорка миссис Гаммит: «если будешь смотреть на чайник, он долго не закипит», оправдалась в эту ночь. Оставив дверь кухни полуоткрытой, она села возле окна. Невидимая снаружи, она ясно видела весь двор, освещённый луной. Медленно, очень медленно плыла луна по бледному летнему небу. Но медведь не приходил. Миссис Гаммит начинала думать и даже бояться, что её яростная вылазка прошлого ночью навсегда отвадила его от фермы. Мало-помалу её мысли стали путаться. Она всё ещё сидела и моргала глазами, желая себя уверить, что не спит. Но наконец голова её склонилась на подоконник, и она заснула, прислонившись щекой к холодному дулу ружья.
Да, медведь долго колебался в эту ночь и пришёл поздно. Луна начинала спускаться, когда он явился. За это время к нему успела вернуться прежняя уверенность, и он снова решил, что миссис Гаммит есть только женщина. Обнюхав ещё раз щели и убедившись, что свинья всё ещё здесь, он обошёл кругом и влез в калитку.
Свинья сразу увидела в освещённой луною калитке его неуклюжую чёрную фигуру. Вид этот наполнил сердце её вполне справедливым ужасом, и она пронзительно завизжала. Визг её среди
Грабли свалились на него и вцепились в его шерсть, словно живые. Испуганный неожиданным нападением, медведь выскочил на освещённый луною двор. В ту же самую минуту дверь в кухню распахнулась и оттуда вылетела миссис Гаммит с ружьём в руке.
Медведь пытался скрыться позади сарая, чтобы там лучше обдумать своё положение. Но, увидя развевающиеся юбки миссис Гаммит, почувствовал вдруг невольную на себя досаду. Ему показалось неуместным такое бегство. Остановившись у самого угла сарая, где стояла берёза, он повернулся обратно и, сердито заворчав, поднялся на задние лапы.
Старый индюк вытянул вперёд длинную шею, неодобрительно взглянул на него и громко кулдыкнул.
Когда медведь остановился с таким решительным и грозным видом, миссис Гаммит тоже инстинктивно остановилась. Не потому, чтобы она «хоть капельку струсила», а чтобы осмотреть ружьё Джо Беррона. Она приложила его к плечу, прицелилась, как её учил охотник, и потянула собачку. Ружьё не выстрелило. Сняв ружье с плеча, она строго осмотрела его и увидела, что забыла взвести курок. По лицу её пробежала тень смущения, и она искоса посмотрела на медведя, желая узнать, заметил ли он это. По-видимому, он не заметил и продолжал стоять на задних лапах, с неудовольствием посматривая на неё одним глазом.
— Не думай, что моя ошибка поможет тебе отделаться от меня,— пробормотала миссис Гаммит, крепко стиснув зубы.
Она взвела курок и приложила ружье к плечу.
К её несчастью, Джо Беррон забыл ей сказать, какой глаз следует закрыть, а потому миссис Гаммит закрыла тот глаз, который был ближе к ружью, то есть к курку, который она собиралась спустить. К тому же она очень плохо прицелилась. Ей казалось совершенно достаточным, чтобы дуло ружья было обращено на медведя. Она спустила курок.
На этот раз ружьё заговорило. Раздался страшный, оглушительный выстрел, и миссис Гаммит невольно отскочила назад, почувствовав сильную отдачу ружья. Спустя минуту она пришла в себя и с гордым сознанием того, что ей удалось произвести оглушительный выстрел, взглянула в сторону медведя, надеясь увидеть его лежащим на земле и издыхающим. Вместо этого она услышала среди ветвей берёзы судорожное хлопанье крыльев над самой головой медведя. Вслед за этим на землю с громким курлыканьем свалился с дерева старый индюк, предсмертный крик которого прозвучал горьким упрёком в ушах миссис Гаммит. Птица упала бы непременно на медведя, но нервы зверя были до того потрясены всей этой суматохой, что он без памяти удирал за кусты.
Восторг на лице миссис Гаммит сменился смущением. Она покраснела от досады до самых ушей и, швырнув ружье на землю, толкнула его ногой. Она знала, что сделала всё, что нужно, но проклятое ружье надуло её. Недаром же она никогда и ничего хорошего не думала о ружье. Вперёд она будет рассчитывать на собственные свои силы.
Несчастный индюк лежал неподвижно. Миссис Гаммит подошла к нему и с глубоким сожалением склонилась над его распростёртым телом. Она любила эту самодовольную старую птицу.