Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
— Я слышал о вашем успехе в Термине, — Гесси улыбнулся со всей искренностью, на какую была способна его холодноватая натура. — Поздравляю, хорошая работа. Но почему вы не рассказываете, кого нашли в логове Нефандуса? Селеста молчит, а мой дядя выглядит потрясённым. Кто он, Кукловод?
Карл поморщился, потому что страшный образ истинной Либитины сейчас же встал перед его мысленым взором.
— Не он — она, Даниель. Это была женщина.
— Значит, всё-таки, Либитина.
— Да. Хотя в этом существе едва угадывался человек, настолько оно
— Нефандус, правда, калека? От рождения? — полюбопытствовала Ангелика.
— Нет. Её уже вампиршей изуродовали серебро и вода из Источника. К ней применяли изощрённые пытки. Но не охотники, нет. Это подтверждение легенды: Дэви прогнал Либитину, перед этим "стерев" её личину… Действительно, теперь эту даму не опознать. Лица нет. Все кости вывихнуты и в суставы была введена вода из Источника, чтобы они срослись неправильно. Даже то, что это женщина, мы узнали только после анатомического исследования.
— Не думала, что Владыка carere morte такое чудовище! — передёрнувшись, заметила Диана. — По рассказам Миры он, скорее, просто равнодушный.
— Бездна иногда страшно меняет их… — Карл прервался: подвернулся удобный момент спросить про Миру. — Кстати, покажите мне Вако. Всё действительно так страшно, как говорит Тони? Могу ли я чем-то помочь?
— Вряд ли, — хмыкнул Даниель. — Но, что ж… Пойдём. Признаться, меня гложет совесть, когда я вижу её. В нынешнем состоянии Миры отчасти виновен я…
Карлу очень захотелось ударить его после этих слов, ударить на виду у всей группы… Руки непроизвольно сжались в кулаки, но он подавил порыв. Охотники вышли в холл за верхней одеждой.
— Она, что, на улице? — удивлённо спросил Карл, взяв пальто.
— Нет. Ты сейчас всё поймёшь, — загадочно сказал Даниель и указал на лестницу. — Она на втором этаже.
— Как ты мог поселить больную вампиршу на втором этаже?! — не удержался Карл, когда они поднимались. — Чем ближе к солнцу, тем ей хуже!
Он замолчал. Они стояли наверху, и из левого коридора тянуло жутким холодом — холодом склепа. Источником его была угловая комната с левой стороны коридора.
— Мира здесь, — сказал Даниель. Он долго, виновато гремел ключами, ища нужный, наконец отворил дверь. Карл первым вошёл в комнату.
Здесь было очень холодно — значительно холоднее, чем на улице. Незнакомая молодая женщина в закрытом тёмном платье лежала на кровати в дальнем, самом тёмном углу. Между кроватью и окном днём ставилась ширма, но сейчас, тёмным зимним вечером, она была отодвинута в сторону, а окно отворено. Вампирша была неподвижна — странная статуя не стоящего, а лежащего человека: надгробие. Сходство с надгробием усугубляла мраморная бледность её кожи. Кисти рук, спокойно лежащих вдоль тела, казались вырезанными из мела. Платье Миры было странно блёклым, словно затянутое паутиной… Когда Карл подошёл ближе, он понял, в чём дело: всё тело вампирши покрывала изморозь. Иней лежал на волосах, одевал её брови, ресницы. Тело Миры, а не открытое в зиму окно было средоточием холода.
Вампирша долго, тяжело вздохнула, и в комнате стало ещё холоднее. Диана и Ангелика жались к окну: там было немного теплее. Карл подошёл к Мире. Он хотел рассмотреть рану, которая ввергла carere morte в столь странное состояние, но, едва дотронувшись до кожи, отдёрнул руку. Подушечки его пальцев побелели и утратили чувствительность. Холодовой ожог.
Даниель, разгадав его намерение, сам повернул голову Миры набок, перед этим предусмотрительно надев тёплые зимние перчатки. Открылась рана на левом виске: треугольной формы, забитая льдом вперемешку с застывшей, чёрной в вечерней тьме кровью.
— Когда после ранения это случилось? — тихо спросил Карл.
— На седьмой день, — также тихо сказал Даниель. — Диана заметила, что кожа Миры странно тверда. Она… заледенела. Хотя тогда ещё была осень, шли дожди…
— Что сказал Тони? Он был здесь недавно.
— Её проклятие после ранения не получило пищи и взбунтовалось. Мира поставила ему заслон, но на это ушли все её силы. Поэтому теперь она не может очнуться.
— А этот… холод?
— Лихорадка наоборот, — заметил Тэрри. — Реакция на серебро в крови. Я прежде видел такое, правда, в меньших масштабах. Но тот carere morte был вполне в сознании и даже нашёл применение своей новой способности: жечь холодом.
— Чтобы очистить кровь от серебра, нужно дать её проклятию разрастись. Но если дать проклятию завладеть ей теперь, у Миры не хватит сил удержать его в узде. Она уже не будет прежней Мирой. Нам придётся убить чудовище, которое восстанет, — пробормотал Даниель. — Замкнутый круг!
— Почему ты решил, что восстанет — чудовище?
— Потому что полумеры, призванные воскресить нашу мышку, не действуют! Кровь животных ей не помогает. Человеческая стабилизированная также…
— А живая человеческая?
— Я предлагал Даниелю попробовать разбудить её поцелуем, — пошутил Тэрри. Даниель же с шокированным видом долго молчал, просто смотрел Карлу в глаза. Потом холодно спросил:
— Предлагаешь дать ей настоящую вампирскую еду?
— Да.
— Человеческую жизнь?!
— Я не думаю, что она убьёт.
— Она убьёт, Карл! И снова станет дикаркой, жадной до крови. Жаль, но она потеряна для Ордена.
Девушки совсем замёрзли, и Даниель сделал всем знак уйти. Карл отвернулся от Миры, быстрым шагом он покинул холодную комнату вместе со всеми.
— Что ты намерен делать с ней? — ледяным тоном поинтересовался охотник у Гесси. — Когда будет найден Избранный, я слышал, вы близки к тому, ты испытаешь на ней действие его крови?
— Да, — коротко сказал тот, не глядя на него.
— Это, конечно, очень грустно! — прошептала Ангелика.
— А как вы поступили с телом Кукловода? — вдруг спросил Тэрри. — Я слышал, Нефандус, как и Дэви, не боится ритуала…
Карл немного удивился вопросу, но, признаться, он был рад сменить тему беседы: