Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
— А я забыла. Точнее, я ждала этот день завтра…
— Ничего. С твоей занятостью это немудрено, — спокойно сказал Гесси и подвинулся чуть в сторону, чтобы ей открылся вид из окна. — Спросишь, почему я зажёг свечу именно в этой комнате? — Вот: Из окна малой гостиной была видна Академия. Мира долго вглядывалась в знакомые очертания старого здания, без привычной башенки со шпилем, казавшегося только наброском самого себя. Глазами кукол она в это же время видела Академию изнутри: очень чёрные стены, пустые кабинеты, пропасти вместо лестниц. Тёмные пятна, месяц назад бывшие живой кровью, и осколки
— Я всё ещё слишком живая, чтобы вернуться туда… в то прошлое! — пожаловалась Мира. — А может, и хорошо. Наверное, Карл не принял бы меня… такую. Неисцелённую. Отвратительную хозяйку четырёх десятков кукол.
— Я тоже чувствую, как далёк становится тот мир, тот Орден, — Давид помолчал: — Даниель был младше меня, но вёл себя всегда, скорее, как старший брат, — вдруг признался он. — Не я защищал его в детстве от старших ребят, а он меня. И у него было всегда такое покровительственное отношение ко всем, кто далёк от Ордена! Как Диосы, он был охотником от рождения.
— После того, как я ближе познакомилась с ним, получить от него признания себя как охотника стало моей манией, — призналась Мира, и тихонько тронула пламя свечи: — Не жжёт совсем…
— Это и для Ангелики. Помнишь её?
— Невеста Даниеля.
— Она была предназначена мне, но… — Давид замолчал.
— Я пойду. Прости. Зажгу свою свечу, — Мира повернулась и пошла к выходу из гостиной.
— Я помню, однажды в разговоре с Карлом спросил его: "Что ты скажешь, если окажется, что Мира неисцелима?" — негромко сказал Давид ей вслед. — Знаешь, что он сказал?
— Что? — глухо спросила Мира, остановившись, но не обернувшись.
— "Мне всё равно, если её это не будет печалить. Я ведь и полюбил её вампиршей".
У себя в комнате Мира зажгла свечу на подоконнике и долго смотрела на пламя, положив голову на руки. Она вспоминала безумную декабрьскую ночь, подарившую ей краткий час любви и отнявшую любимого. Потом она отомкнула ящик бюро и достала очередное письмо из стопки конвертов. В адресах на конвертах значилась то Дона, То Метор, то Прэсто… Это были письма Карла за те годы, когда они выполняли разные задания Латэ и были далеко друг от друга. Сейчас Мира прилежно перечитывала их. Карл начал строить планы относительно Отряда ещё тогда, семь лет назад, и многие его догадки сейчас подтверждались, а некоторые замечания для новой главы охотников были невероятно ценны.
"…Это будет странный отряд — не оторвавшаяся часть Ордена с такой же структурой — нечто новое. Туда войдут лучшие охотники — те, что не дрогнут от взгляда Владыки. Их задачей будет не война с дикарями Доны: после прихода Дара в столицу дикари исчезнут — исцелятся либо удерут на север. Их задачей будет война с теми, кто примет сторону Бездны: не ошибусь, если назову Дэви и его старейших и Арденсов: Асседи, Красов. Вероятно, они объединятся против нас: историческое объединение! Я думаю, Арденсов можно попробовать обратить на нашу сторону историей Вальде. К сожалению, старый герцог Крас даже не выслушал меня, но, может быть, его сын…
…После того, как Дар придёт в
Дальше там было про волнения в народе, которые должны были быть обращены на руку отряду и против Арденсов и Дэви — те самые, уже ушедшие в историю столичные умонастроения, которые так умело использовал Владыка вампиров минувшей осенью.
"Здесь мне придётся начинать заново, с помощью Винсента. Со студентами Первой Королевской…"
Вампирша не легла спать. Она перечитала письмо, проверила кукол и принялась составлять примерный план кампаний отряда на будущую неделю. Потом сверкнула новая идея, и Мира резко вскинула голову от записей. Дэви не охотится, ведёт себя тихо, но можно попробовать его подставить! Куклы хозяйки всё сделают. А если добавить сюда усиливающиеся волнения в народе, начавшиеся со студентов Первой Королевской… Это рассорит Дэви с Королём! Охотники закончат в Доне и скорее перейдут в Карду, средоточие Бездны.
Свеча всё горела на окне. Краем глаза вампирша видела, что и в окне малой гостиной горит другая, оставленная Давидом. Она знала, и охотник сейчас не спит, возможно, также глядит на далёкое пламя её свечки — и чувствовала странное родство с ним.
"Странный. Единственный, кто вовсе не знает слова: месть…"
Его свеча потухла вскоре после четырёх утра. В пять погас и её огонёк.
Глава 4 Пробуждение
Кто она? Обрывки видений, мозаика памяти… За ними не было единого образа, словно она перестала быть целым. И ей не хотелось складывать мозаику — вспоминать прошлое. Она чувствовала: в нём слишком много тёмного, страшного. Спасение в забвении.
Ещё она чувствовала Боль. Боль нарастала глубоко за грудиной при каждом вдохе, и, замерев, девушка ждала её пика. На вершине боли — не гребне волны она должны была извиваться, корчиться от боли, но лежала неподвижно. Не было сил. Боль немного утихала на выдохе, и эти краткие мгновения были блаженством.
Она чувствовала также Жар. Она была маленьким тоненьким фитильком в зажжённой лампаде. Она была вся объята пламенем. Она горела, не сгорая…
Капли воды иногда падали на кожу — на лоб, на грудь, она поднимала слабую руку, трогала их, старалась донести до пересохших губ. Горячая кожа не была сухой, она была липкой от пота. Пот пах болезнью. Этим тяжёлым неприятным запахом было полно всё вокруг.
Частые приступы кашля вовсе вгоняли в безумие. Иногда после них она слабо пыталась звать: маму, отца, кого-нибудь… Ведь кто-то был рядом, кто-то ухаживал за ней! Иногда это была женщина — больная понимала это по тонкому аромату духов, по лёгким прикосновениям маленьких ручек, по тихому высокому голосу. Иногда мужчина — этот был молчалив. Он старался не показываться ей на глаза. Его сильные пальцы были ледяными. Холод от их кончиков жёг даже сквозь перчатки и слой её одежды, когда странный целитель прикасался к больной.