Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
Иногда девушка успевала ухватить его взглядом, прежде чем он скроется — мощная мужская фигура в красном одеянии. Она облизывала губы, пыталась прошептать ему что-то. Он оборачивался и взгляд странных молочно-белых глаз швырял её… В пустоту.
Пустота. Это было не беспамятство, но это было отсечение всей реальности. Её выкидывали за пределы мира. Здесь не было звёзд и комет, не было механизмов, управляющих небесными сферами. Просто не было ничего! Кроме неё, её жара, её боли и… её памяти.
…Ослепительно яркая картинка, оглушительно громкие звуки — такими в пустоте ей являлись все воспоминания.
Песня! О, зачем ещё и ты?! Пожалейте мои уши!
"Я знаю, помню — не мне решать, Нет, не моей воле судьбы свершать, Но как дать сердцу биенье вновь, Чтоб в нем из льда ожила любовь? Мне дан был дар, и, немедля, вмиг Твой образ передо мной возник. Кто жив? Кто мертв? Кто же исцелен? Не вправе я сей вершить закон. Видя этот холодный взгляд, Я знала: это не льды горят, А спрятано где-то, под камнем сна, Иное сиянье, иная струна. И чтобы она зазвучала вновь, Чтоб шел по жилам не яд, а кровь, Решилась я на тот смелый шаг, Не помня больше, кто друг, кто враг…"Пела девушка в воспоминании, и губы больной двигались, она повторяла слова. Она знала эту песню наизусть. Это её песня? Мозаика сложилась! Да, это она танцевала и пела там, на берегу моря под звёздами! Это она мечтала спасти весь мир, исцелив его от Бездны. И ей был дан великий Дар — он сиял как солнце. Это было солнце, странное солнце ночи. И carere morte не бежали от него. Оно не жгло, только грело их бледную бескровную кожу. Его тепло передавалось их сосудам, разогревало кровь и их сердца бились быстрее. А что творилось с их лицами! Они смотрели на владелицу странного Дара с таким искренним восхищением и детским робким удивлением, что у девушки в горле вставал комок слёз. Она была их солнцем. Она была Избранной.
Она была Избранной и пела под звёздами… Кому? — Там точно был слушатель! — Она вспомнила высокую, мрачную девушку. Замкнутая, закованная в ледяную броню равнодушия — и с такой милой, невинной улыбкой. Неприятно долго смотреть в её холодные зелёные глаза. Там на дне прячется что-то. Огромное. Жуткое…
Новое воспоминание. Та мрачная девушка идёт, взявшись за тонкую золотую нить. Идёт: из тьмы — на свет. Избранная исцелила её, carere morte. Лира Диос — вот, как звали исцелённую.
"А как же звучит моё имя: имя Избранной?" — Она не смогла вспомнить. Целитель-мучитель вновь возвратил её в реальность. Он тащил её
Железный привкус крови во рту после очередного приступа… Мужчина склонился над ней, мягким платком вытер кровь с губ, а её пробрал озноб: кровь горлом?! Что же это… Она умирает?
"Страшно! Как страшно!" — она вцепилась в руку с платком, забормотала:
— Скажите, что со мной? Я больна… Я умираю?
Целитель не сказал ничего, отступил и исчез. Девушка беспомощно замотала головой, ища его.
— Я умираю?!
Её опять окунули в пустоту. Новое воспоминание: Бал. О, сколько света! Бал в золотом дворце, бал на солнце! Свет везде, и невозможно больно глазам. Водопад звуков на пределе восприятия. Кажется, голова сейчас разорвётся…
Слишком яркие, слишком сильные впечатления закружили её в водовороте, только несколько вспышек, заставивших вскрикнуть: пульсирующее солнце-сердце… серебристое сверкание острого кинжала… кровь: всюду алая-алая кровь… холод лезвия у неё в груди… холод каменного пола в склепе…
"Кто нанёс удар?!" — хотела крикнуть она, но образ уже пришёл: та красивая вампирша с ледяными зелёными глазами.
Воспоминание погасло, чернота, пришедшая ему на смену, ударила по несчастным глазам, как кнутом. Девушка опять висела в пустоте. Странный незнакомец не спешил за ней, придёт ли он ещё?
"Как страшно", — прошептала она, закрыв глаза, и свернулась калачиком, как ребёнок в материнской утробе. Девушка перебирала только что пришедшие образы: кинжал, кровь, холодный металл в груди, касающийся сердца, холодный мрамор склепа, принявшего её бездыханное тело…
"Меня пытались убить, — с горечью подумала она. — Меня пытались убить… меня убили!
Было больно и… обидно. Хотелось выть от этой боли и обиды. За что? Та красивая девушка с холодными глазами, что так мило улыбалась моим песням… — за что?! Скажи, за что ты убила меня?
Скажи, зачем ты убила меня? Быть может, я в чем-то была не права? Я только хотела тебя спасти, Тебя — от самой же тебя… прости.Сами собой складывались новые строчки. Она шептала слова и чувствовала слёзы на щеках. Боль и жар отступали: море успокаивалось после бури, и волны уже не накрывали её с головой. Она могла мыслить почти ясно. И девушка понимала: то её последние мгновения. Она кашляет кровью, очень скоро она умрёт.
"Только не оставляйте меня здесь! — попросила она незнакомца. — Хочу умереть там, где свет!" — Странный целитель опять не внял.
"Умираю…" — подумала она. Страха не было, злости не было — даже к той, что нанесла удар кинжалом, до сих пор убивающий её. Да, даже к ней, лишившей мир её чудесного Дара…
"Сестра… — зазвенел тихий голос. Наполнил пустоту, и долго ещё его отголоски били её по ушам: — Сестра, сестра…".
"Целитель погибает от руки исцелённого. Это закон".
Лицо девушки-убийцы было перед её мысленным взором: неподвижное, неживое, как плохой портрет. Настоящая маска ярости… и боли.
"Прости, сестра! — мысленно попросила она убийцу. — Я помню: и тебе было больно. Убивать больнее, чем умирать. Ты разрушила свою душу, чтобы спасти мою. Благодарю тебя!