Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
Яркий дневной свет на миг ослепил охотника. Давид почти ничего не видел, когда спускался по ступеням Ратуши. От боя часов задрожало здание. Сколько они пробили: шесть… семь?
С площади к нему бежали люди, и охотник машинально пошёл им навстречу. Первым Давида за плечо схватил Винсент.
— Бомба обезврежена, — успокоил его охотник. — А Арденсы все мертвы. У нас был странный гость…
— Макта?
— Его первый сын.
— А ты избавлен от метки? — новый вопрос, холодный и острый, как кинжал в сердце. Давид усмехнулся:
— Да, я исцелён от проклятой метки. В лаборатории моего дома можно это проверить. Снадобье подействовало.
Он отстранил Винсента
Охотница была страшно бледна, но не плакала, хотя её губы кривись, как для рыдания. Она смотрела ему в глаза — всё время только в глаза, — и так пронзительно, как не умел ни Дэви, ни сам Первый вампир.
Давид постарался не отразить своего удивления на лице. Дара… Так значит, это она писала записку? Или Мира прислала подругу встретить его? Нет, невозможно. И нельзя это спрашивать…
— Вернулся! — выдохнула Дара и, не выдержав, кинулась к нему. Тонкие холодные руки обхватили его за шею, горячая щека прильнула к его щеке. Тело Дары дрожало, но она не отстранялась. Наверное, боялась, отступив, увидеть холодность в его взгляде.
Призрак Миры не возвращался. Мира осталась там, в Карде, в белом саду, посвятившая остаток жизни маленькому сыну и не нуждающаяся в его любви. Давид улыбнулся и обнял Дару.
— Меня спасло твоё письмо, — сказал он и добавил, тише: — Любимая…
Глава 31 Лира выбирает
Убийство барона Корвуса и его гостьи инсценировать оказалось легко. Новообращённый вампир Ульрик якобы убил сперва Лиру, не выдержав вампирского голода, потом, осознав совершенное, — себя. И Митто подтверждал, что обращал барона Корвуса, а с губ Хелены в это время не сходила тонкая ироническая улыбка. Чтобы убедить Дэви в подлинности истории, охотники даже организовали фальшивые похороны барона Корвуса, положив в гроб тело какого-то новообращенного юноши, не пережившего попытку исцеления. Так Ульрик и Лира стали ещё одними трагическими персонажами сказок Карды. Ещё одна печальная история любви из мира carere morte! Лира смеялась, она даже мечтала, как расскажет эту сказку детям… Но скоро её настроение резко изменилось. Она осознала, какое страшное будущее их ждёт, и уже пожалела, что сказка о бароне-Палаче и его невесте не осуществилась. Сейчас она предпочла бы лёгкую смерть от руки любимого годам в очередной темнице-убежище.
Скоро Лира получила приглашение прийти в церковь Микаэля. Госпоже Вако вздумалось встретитья с предательницей Диос… Лира раздумывала, но, в конце концов, если она не придёт сама, придут за ней — и со вздохом отправилась на встречу.
Весенним вечером Лира подходила к церкви Микаэля. Улица была пуста — ни одного прохожего, и экипажи все сворачивали раньше, не заезжая на мрачную оконечность Короны. Девушка шла, не торопясь, слушая звук своих шагов и шорох платья, шелест листвы и травы, шепоток звёзд вверху — таинственные ночные разговоры земли и неба.
От темного провала двери в церковь отделилась фигура: маленькая дама в узком синем платье, с высокой причёской. Лира узнала её мгновенно, хотя они не так много раз встречались близко. Мира Вако.
Женщина поманила девушку к себе и отступила назад.
Лира послушно стала подниматься по ступеням к церкви, но каждый следующий шаг давался ей всё большим и большим трудом. Знакомые белые, толстые
Здесь впервые за вечность вампиров по-настоящему засияло солнышко Дара, возвещая закат carere morte и начало новой эры. И Лира ненавидела это место. Здесь у неё возникло намерение зарезать Избранную, чтобы обессилить её Дар. Здесь она прокляла Ульрика, и, возможно, именно её проклятие сделало из него Палача. Отсюда началась история убийцы Диос.
Трепеща, Лира отворила дверь церкви. Но внутренняя обстановка совсем не напоминала страшную ночь Девятнадцатого Бала Карды. Теперь церковь была действующей.
"Много раз здесь протёрли пол, уничтожили капли твоей крови и твоих слёз. Твои следы и следы Литы давно затоптаны, никто и никогда не проследит ваш с Избранной путь. Осталась только память, безжалостная и точная. И её никто не сотрёт, не уничтожит".
Мира ожидала её в проходе между скамьями. Госпожа Вако стояла, склонив голову, и беззвучно наигрывала что-то на спинке скамьи. Услышав шаги Лиры, она обернулась.
— Присядь, — тихо и доброжелательно попросила она и сама устроилась на первой в ряду скамье. Лира осторожно присела на краешек. Последний раз они говорили с Мирой перед штурмом "Тени Стража", когда Лира была пленницей охотников, и тот краткий обмен репликами вряд ли можно было назвать дружеским. Сейчас улыбка Миры была вполне доброжелательной, и знакомый взгляд — задумчивый и с хитринкой — в этом взгляде Лире померещился Латэ, старый глава Ордена…
Пора было начинать разговор, но они молчали. Охотница-вампирша и вампирша-охотница: такие разные и странно одинаковые судьбы. Столько лет они шли рядом, но по разные стороны зеркала, повторяя путь и все движения друг друга, а теперь, объединившись, не могут связать двух слов! Такие разные… и похожие в главном — предательстве своей стороны. И как различны их судьбы, несмотря на совпадение основных вех пути! Одна — потерявшая много, но и обретшая много, сумевшая победить проклятие и подчинить чудо. Другая — странная, словно бы застывшая в самом начале пути, статуя, равнодушно озирающая холодными мраморными глазами мир, бегущий вдаль… без нее. Обе предавали и убивали — почему же на одну молятся, а другую презирают и на преданной, и на принявшей стороне? Неужели дело только в выборе цвета: черный или белый? Но обе стороны старинного противостояния давным давно поблекли, посерели. Предательство, убийство вампиров не тяжелее и не легче предательства и убийства охотников: одна и та же борьба идет в душе предателя и убийцы… В чем же дело? Они обе сражались за то, что им дорого. Но в глазах зрителей, увы, а может быть, к счастью, битва за дорогих сердцу людей милее и простительней защиты неясных идеалов…
— Перед моим посвящением в охотники Латэ точно также пригласил меня в часовню у Академии, — наконец, задумчиво призналась Мира, отвлекши Лиру от странных печальных мыслей. — Тогда он возглавлял охотников, а я была вампиршей-предательницей, которую ненавидели на стороне carere morte и не принимали на стороне их убийц.
— И вы решили также пригласить меня?
— Да. Наверное, я выгляжу глуповато, но… я твёрдо решила говорить с тобой, как с подругой, хотя понять и принять твой стиль жизни нелегко, — Мира вздохнула. — И всё же в чём-то мы похожи, Лира Диос: две предательницы, поменявшие сторону. Может быть, поэтому я не могу тебя ненавидеть: чувствую в глубине души, что сама такая же!