Царев город

Крупняков Аркадий Степанович

— Мосток вправо от нас, а там за . болотцем роща немалая со старицами^ Укрепы строить молено. А на нашем берегу, сам видишь, леса сухи, древесами обильны.

Подскочили сотники. Князь, много не говоря, отмахнул рукой в четыре стороны. Сотни ушли на нижний берег, рассыпались по лесам во все стороны, а на бугре осталось десятка три ратников, не более. Князь и Ешка спешились, пошли бродить по берегу, осматривали местность. Ешкин выбор воеводе понравился. Он, конечно, видел места и получше, крепостей построил немало, но для здешних низменных мест лучшей земли не сыскать.

Провожая Гагина-Великого на Кокшагу, царица Ирина напутствовала:

—

Подвижник Иоахим мне сказывал, что на той земле, где городец строить, сельбище стоит, и хозяин есть. Грубость с теми людьми не чини, землю откупи. Денег на сей город я у государя выпросила достаточно, не скупись.

— Казна не у меня будет, матушка-царица, а у Но-готкова. Пусть он и...

— Деньги еще когда придут, а ты договорись пока без казначея. С местным людом надо не силой брать, а лаской, добротой. Так мне государь велел...

— А братец Борис како мыслит?

— Как мы с государем, так и он, — жестко сказала царица.

Этот ответ воевода помнил, и когда передовой полк пришел на место, он сказал Ешке:

— Сельбище покинуто и спалено, может, хозяина и искать не надо, а?

— Надо, княже. Он не токмо этой земли хозяин, он глава рода огромного. А нам люди ой как понадобятся княже. А они сейчас в нужде великой, ты сам слышал, что девка рассказывала. Посему ты тут дело зачинай, а я поеду и хозяина приведу. Заодно и старуху свою проведаю. Она где-то тут должна быть.

Не медля много, Ешка и Айвика поехали на север.

IV

Мурза Аталык думать умел только в седле. Он даже и письма писал верхом на коне. Сядет в седло, проедет десять верст туда и обратно — письмо готово. Вызовет писца, отговорит ему, что в седле придумал, тот запишет— и посылай куда надо. Если бой какой обдумать, налет, то тут десяти верстами не обойтись. Тут надо проехать версг полсотни, да хорошо бы по голой степи, чтоб ничто мысли _ не мешало.

Так и сейчас. Оставил мурза себе двух всадников для охраны, велел сотнику с остатками воинов скакать в илем Ярандая. Тот возразил:

— Может, сначала собрать джигитов? Не все же в сече погибли, есть кто и по лесу разбежался.

— Сами приедут. Дорогу знают.

— Ты остаешься зачем?

— Думать буду! — и махнул рукой.

Ускакал на Оно Морко сотник Аббас. Мурза одного воина послал впереди себя на сто саженей, второго — сзади. Сам опустил поводья коню и поехал медленно. По обеим сторонам дороги, будто пятясь, проходят ели, пихты, березы, лес источает утренние запахи, птицы начинают

петь, солнце всходит. Ничего не замечает мурза/ покачи-вается в седле, думает...

Не о причинах неудачи. Об этом можно подумать потом. В таких случаях мудрые люди думают о следствиях.

Тысячи воинов, считай, у него нет. Ту горстку, которая ушла с Аббасом, и тех, которые разбежались, можно не считать. Они русскими пищалями напуганы, их теперь только в обозе можно держать. Стало быть, осталось у мурзы три тысячи. Одна на Каме, ее сюда выгнать придется, вторая средневолжские травы топчет, третья под Астраханью хоронится. Это — запас. Третья тысяча на крайний случай. Прежде чем бросить свою орду на русские южные границы, хан Ислам-Гирей обещал к мурзе гонцов послать. Они пойдут через ногайские степи, найдут его третью и вторую тысячи, приведут сюда. «Что нужно к этому времени мне сделать? — думает мурза. — Надо хорошо все подсчитать». Русские военные порядки мурза знает: передовой полк воеводы посылают, чтобы

строителям крепости место расчистить, убрать всякого, кто помешать делу может. Потом передовой полк уходит, на его место приходит сторожевой. В нем, как и в первом, сплошь ратники. Это, стало быть, около двух тысяч ратников. Большой полк содержит до пяти тысяч, но в нем больше все работные люди. Однако пики держать умеют, мечами владеют. Будем эти пять тысяч считать за три. Выходит, пять тысяч против моих трех. А если положить на весы русские пищали и пушки, которых у меня нет, то моя чашка совсем вверх подскочит. Но на время. Ярандай обещал собрать двадцать тысяч черемис, татар и чувашей. Если их кинуть на мои весы — взлетит вверх русская чашка. А если еще сказать черемисам, что все, что они добудут в бою: коней, оружие, деньги, одежду — все это ихнее, они будут драться, как барсы. И тогда русским не помогут ни пушки и ни пищали. Если они даже начнут строить крепость, ее можно сжечь, снести с лица земли.

Поэтому сейчас, как только приедем на место, надо послать к хану гонца и преподнести ему стычку как победу. Не приведи аллах, если хан про это узнает из вторых рук. Надо поторопить черемис. Сейчас они убирают урожай, вот-вот начнется сезон охоты — пусть спешат. Осенью мы поднимем их на русских, пусть об этом знают.

Все эти мысли уложились в голове мурзы спокойно. Но когда он начал думать о причинах его поражения, вот тогда в голове все завихрилось!

Ясно, что русских кто-то предупредил? Кто?! О налете кроме мурзы и Аббаса знали всего двое: Демерджи и

Ярандай. Заподозрить Ярандая мурза не мог,— ничего кроме вреда ему поражение не дало. Вполне мог предать Демерджи, но как он мог успеть?! Может, еще кто знал о налете?!

До конца дороги — мысл^, догадки, сомнения.

V

Илья знал, что мурза, прежде чем ехать в Ярандаев илем, непременно заедет в ватагу. Он будет пытать в первую очередь его, кто мог предупредить русских. И поэтому решил подготовиться и вести себя смело и независимо. К себе он не пошел, а остановился у Насти. Переночевал тут, отоспался, а утром в дверь вполз Ярандай:

— Беги бегом к мурзе. Он в твоей землянке.

— Он мне покамест не нужен.

— Так ты ему нужен!

— Если я ему нужен, так пусть он ко мне и идет.

— Как ты смеешь?!

— Смею. Передай мурзе — я ему неподначальный.

Спустя время, в землянке появился мурза, за ним Аббас и Ярандай, и еще два джигита. За джигитами вошли Андрейка, Дениска и Ермил.

— Ты зачем к бабе в землянку прячешься?! — надменно спросил Аталык.

— Это не баба, это моя дочь Настя, а у нее дите захворало. Потому я тут, — Илья тоже встал против мурзы и уткнул руки в бока.

— Ты думаешь, хвосты моих лошадей в бою увидел, и тебе можно со мной дерзким быть?!

— Я тебе и раньше не очень кланялся. Я в твоей орде не состою, у меня своя ватага есть, я с тобой рядом встал, а не под нагайку.

— А знаешь, что русских о налете упредили?

— Не знаю. Кто бы это мог?

— Я тебя хотел спросить?

— Если ты знаешь, что упредили, то, верно, знаешь и кто!

— Только двое знали о налете — ты и Ярандай.

— Зцачит, Ярандай. Я с того мига, как о налете узнал, вспомни, при тебе неотлучно был. А он, когда мы в ватагу поехали, дома остался, гонцов во все стороны посылал.