Царев город
Шрифт:
— Свое войско, премудрый, я растерял, — сказал мурза. — А без воинов как я черемис подниму?
— Где растерял?
— Они по черемисским лесам разбрелись, на землю сели. Многие русскую веру приняли.
— О, аллах! Они мудрее тебя оказались. Крестик с шеи всегда снять можно. И если я Москву захвачу, они все под твою руку встанут, черемис за собой повлекут. Ты давно дома был?
— Целый год в лесах скрываюсь.
— Доброхоты наши из Казани сообщают: царь велел для новокрещеных татар слободу сделать, всех в одно место сослать. Иди туда, крест надень, в той слободе живи Время придет, всех новокрещеных поднять можно будет Иди домой, моего знака жди, войско накапливай.
Приехал мурза в свое именье тайно, а ему — новость в уши. Воевода повелел на этом месте слободу строить. Аталык смиренной овечкой прикинулся, сам окрестился,
Полгода не прошло, из Бахчисарая тайный приказ — •ехать мурзе в Астрахань и Мурат-Гирея извести.
Аталык тотчас же тайно поехал в Астрахань, захватив с собой ведунов в таких делах. Ведуны раскинули свои юрты вокруг города и неторопясь стали лечить людей. Многим они помогли, и скоро слух об этом дошел до Мурата. Он в это время заболел некой болезнью, а вместе с ним
заболели две его жены. Позвали ведунов, те отворили Мурату и его женам кровь и выпустили ее по лохани из каждого. Мурат и жены промаялись ночь, а наутро умерли. Ведунов схватили, пытали, а потом сожгли. Аталык сел на коня и благополучно скрылся.
Устранив Мурат-Гирея, хан смело повел на Русь стотысячное войско. Кроме крымцев на Москву пошла стамбульская артиллерия и отряды из турецких крепостей Очакова и Белгорода.
Царь, узнав о приближении орды, все войско препоручил Борису Годунову и князю Федору Мстиславскому. Годунов около Данилова монастыря разместил «Гуляй-город», где собрана была вся пушечная ходовая часть, ре-зервы и обоз. 4. июля хан подошел к Коломенскому и разбил лагерь по обе стороны Москвы-реки. Полки Мстиславского пошли навстречу врагу, чтобы «травиться» с крым-цами. Эта травля продолжалась до ночи, ни та, ни другая сторона не вводила в бой главные силы. Ночью бой утих крымцы расположились по берегам реки на отдых, сам хан был в обозе. Он никак не рассчитывал, что русские пойдут в наступление на более чем стотысячную рать, все говорило о том, что московские полки готовятся к обороне В ставке между Годуновым и Мстиславским был спор. Годунов предложил ночью ударить из всех орудий и «на-пужать» не ожидающих нападения татар, сбить их с места и рассеять. Мстиславскому, считавшему себя опытным воеводой, затея «нератного» Годунова показалась рискован, ной. Ночью управлять прицельным боем пушек практически было невозможно, и Мстиславский решил, что «заряд» пропадет даром. Другие воеводы поддержали Мстиславского. Но хитрый и упрямый Годунов сделал по-своему После полуночи, когда воинам с обеих сторон так сладко спалось, он пришел в обоз и криком «ордынцы!» испугал дремавших пушкарей. Те спросонок принялись палить из легких пушек, затем в дело вступили средние «единороги» Услышав ужасающий грохот, начали изрыгать дым и ядра тяжелые пушки на стенах Москвы. Снаряды сотрясали землю, вспышки выстрелов осветили всю округу, огромные клубы дыма поднимались в небо. Один снаряд упал рядом с ханским шатром, перебитый напрочь шест ударил хана* в плечо, ранил руку. Казы-Гирей, сладко спавший в шатре, в панике выскочил из-под полотнищ, вскочил в свой возок и поскакал от Коломенского к Оке. Не менее хана напугался и Мстиславский. Он спешно выслал дворянские сотни в разведку, те ворвались в стан татар и еще более усугубили панику. Стотысячная рать в беспорядке ринулась
вслед за ханом. Не помышляя об отходе (хан был уверен, что он ворвется в Москву), татары не подготовили на Оке никакой переправы. Повозки, кони, пешие воины бросались прямо с берега в воду, топили друг друга. Утонул и возок хана, а самого «мудрейшего и могучего» еле вытащили на берег его телохранители. Казы-Гирей вернулся в Бахчисарай в простой телеге, с подвязанной рукой, неся вместо трофеев груз позора. Грандиозное наступление на Русь провалилось. Крымцы потеряли более тысячи пленными, много воинов утонуло в Оке, потерялось при отступлении. Мстиславский пытался присвоить лавры победы одному 'Себе, в донесении о сражении он даже не указал имени Годунова, за что и попал под жестокую опалу царя. Годунов же получил богатые подарки и был объявлен спасителем отечества.
Прошел месяц с небольшим, как хан позвал к себе во дворец московского посла Ивана Бибикова. Казы-Гирей был смирен и ласков, усадил посла за стол, начал говорить с усмешкой:
— Был я недавно на Москве, а меня государь твой не потчевал. Видно, был не рад.
— Ты, хан, вольный человек. Был у Москвы недолго, а если бы ты постоял подольше, то государь наш сумел бы
— Мне надо было себя показать. А то я как сел на ханство, на московской окраине не бывал, а это у нас бесчестье.
— А много ли ты чести из-под Москвы привез?
— Я Годунова испугался. Я знал, что если Бориса на меня пошлют, то с ним будет много людей. И верно, было — новгородская и псковская сила пришла. Вот я и отъехал... Ты теперь скажи мне, зачем твой государь везде города ставит? На Тереке, на Волге, в черемисских землях?
— Рубежи державы охранять, великий хан.
— Знаем мы эти рубежи. Сперва у Казани крепость свияжскую построил, потом Казань взял, сперва город на Тереке, потом Астрахань пала. Но Крым — не Казань, У Крыма много рук и глаз...
— Знаем, великий Казы. Один Муслы Аталык чего стоит.
— Уй-юй! Он предатель, этот Муслы. Он много вреда мне сделал. Он племянника моего Мурат-Гирея умертвил. Скажи своему государю, что я прошу его мурзу Аталыка извести. Я бы сам, да он под защитой Казани.
— Хорошо, достойный хан, я это передам.
И, видно, передал. Осенью нашли мурзу Аталыка в канаве с перерезанным горлом. Так и не поднялся над лесной приволжской стороной тщеславный и жестокий Муслы Аталык.
VII
После поражения Крымской орды под Коломенским стала Русь оправляться, жить мирно, без войны. Поражение это обрекло на неудачу шведское наступление на Новгород и Псков. Шведский король отвел свои рати без успеха. Присмирела и Ливония. Исконно русские земли были возвращены России. Окрепли около престола Годуновы. Ирина вместе с братом все силы отдавала строительств^ крепостей. Через год после Царевококшайска была возведена крепость Воронеж, затем Елец, Оскол, Курск.
В эту же пору заложена была на Санчурин-озере но-в-ая крепость. Строить ее начал воевода Волынский, он же позвал охотников помогать деланию города желающих из Царевококшайска. Илейка на скорую руку собрал свою артель и махнул с нею на озеро Санчурин. Воевода Нагой не препятствовал — у него город построен, а держать бывшую вольницу при себе, считал, ой, как опасно.
И пошли мужики строить для русской державы еще один город. Пошли семьями, с детьми, женами, со всем скарбом. Ешка их провожал, через год обещал приехать в гости.
Андрюшка с Настей, Звяга с женой, Дениска с Айвикой тоже было собрались на новое место. Воевода Нагой озлоблен был, и жилось им не сладко. А санчурский воевода помянил их: у меня-де и дьяки требуются, и сборщики ясака, а уж городничему —- лучшее место.
Но тут Нагому перевод пришел — загонял его Борис еще дальше в, глушь, на реку Уфу, новый город строить. Царь по совету Годунова рассовал всех Нагих по городам, далеким от Москвы. Ивана Нагого в Козьмодемьянск, Семена Нагого в Васильсурск. А в Царево^окшайск был послан воеводой Василий Петрович Головин, человек добрый, честный. Он и задержал Звягу, Андрейку и Дениску. Долго они работали на благо города на Кокшаге, нарожали много детей, И теперь Головины, Воейковы, Царегород-цевы, Кузнецовы и Ключевы живут на нашей земле — они, я думаю, от них пошли.
А Василий Головин был на воеводстве десять лет.
* * *
Ранней весной, когда только что стаяли снега и начали просыхать лесные дороги, в одном из полей между Сан-чурском и Кадамом показался обоз в двадцать пять телег.
Скарбу на телегах было немного; поверх сундучков, мешков и корзинок торчали, как воробьи, чумазые парнишки и девчонки. Женщины и мужчины шли сбоку или сзади телег: мужчины подгоняли лошадей, женщины шли стайками и разговаривали между собой. Только на передней телеге на старой дубовой бочке восседал кряжистый широкоплечий монах в старой рясе, перепоясанной веревкой. Седая борода всклочена, сивая грива волос развевается по ветру. Рядом с ним девочка-подросток. Вы, конечно, узнали их — это монах-пустынник Ешка Яровиков и его приемная дочь Настёнка. Она в домотканом пестрядинном сарафанчике, босая, челочка русых волос, чуть завиваясь, падает на белесые бровки, под бровями синие, как весеннее небо, глаза. Вы догадались также, что это возвращается в кокшайские, места плотницкая артель Илейки Кузнецова. Новеград Санчурск построен, и Ешка, приехав к работным людям в гости, сманил их на Пайгишевы земли, на постоянное житье. Сам он до этого побывал у главы рода Пайгиша, присмотрели они место для починка, срубили несколько избенок и^ назвали починок Тихомирнов-ским. Поскольку сели они на это место для тихого и мирного житья.