Царевна-лягушка

Редин Евгений Иванович

На Ивана пальцем тыкать:

Удивит-де, мол, гостей

Он лягушкою своей…

В дом Иван пришёл невесел,

Буйну голову повесил.

А лягушка говорит:

«Что, Иванушка, сердит?

В чем, скажи, твои печали?

Иль подарки подгуляли?

Не хорош царю пирог,

Иль ковром он пренебрёг?

Что сидишь, как на погосте?»

А Иван ей: «Просит в гости

Царь-отец. Он ласков был,

За

подарки похвалил,

Да приду на пир с тобою,

С лягушонкою рябою, -

Засмеют на целый свет;

Отказаться ж нам не след».

Говорит ему лягушка:

«Это дело – безделушка!

Ты на пир один иди

Да царя предупреди,

Что лягушка, мол, хлопочет,

Приодеться к пиру хочет,

Чтоб на пире пред царём

Не ударить в грязь лицом.

А как станет мать-царица

Приглашать за стол садиться,

Вдруг раздастся стук и гром, -

Успокой гостей на том,

Что гремит, мол, коробчонка,

В коробчонке – лягушонка».

Делать нечего, Иван

Обрядился в свой кафтан

Да на пир один явился.

Царь к нему и обратился:

«А твоя лягушка что ж?

Иль ей пир наш не хорош?»

Объяснил царевич дело,

Как лягушка повелела:

«Я, отец, пришёл вперёд,

А она сейчас придёт.

Лягушонка всё хлопочет,

Приодеться к пиру хочет,

Чтоб на пире на твоём

Не ударить в грязь лицом».

…Приглашает всех царица

За почётный пир садиться.

Вдруг раздался стук и гром,

Словно рушится весь дом.

Царь с царицей побледнели,

Гости на пол так и сели,

Сам Иван едва стоит,

Да гостям и говорит,

Что гремит, мол, коробчонка,

В коробчонке – лягушонка!

Все – к окну. А за стеной

В колымаге расписной,

Златоверхой, среброспицей,

С удалым, лихим возницей,

Василису кони мчат,

Подковами грохоча.

Арапчонок на запятках,

Бубенцы на всех лошадках,

Колокольчик дорогой

Под серебряной дугой.

У крыльца возница бойко

Осадил лихую тройку,

И царевна, наконец,

Входит в царский во дворец.

Вот идёт – светлее света,

В шёлк и бархат разодета,

Косы русые до пят,

Ленты алые горят,

Ручки – в перстнях драгоценных,

Ножки – в туфельках отменных,

Шея – в ясных жемчугах,

Серьги-яхонты в ушах.

Лёгкий стан – что стебель гибкий,

Губы светятся улыбкой,

Из очей – снопы лучей

Красна солнышка ярчей.

Царь с царицей с места встали,

Гости рты поразевали

И дивятся в простоте

Небывалой

красоте.

А Иван опешил разом,

Словно ум зашёл за разум,

Еле справился с собой

Да к царевне молодой

Поскорей пошёл навстречу,

Встретил ласковою речью,

Взял за ручку и повёл

Василисушку за стол.

Гости пили, пировали –

Глаз с царевны не спускали.

Царь с царицею-женой

Говорили с ней одной.

А царевна не чинится –

Ест, и пьёт, и веселится.

Выпьет чарочку вина

Да в рукав сольёт со дна,

Косточку лебяжью сгложет

Да в другой рукав положит.

Пошептавшись меж собой,

Две невестки вперебой

Сами стали делать то же –

Пригодится, мол, быть может:

«Лягушонка для царя

Это делает не зря…»…

Пир кончается богатый –

Гусляры идут в палаты…

…На весёлый складный лад,

Сами гусли говорят!

И под голос их напевный

В лёгкий пляс пошла царевна.

Взмыла правым рукавом –

Перед створчатым окном

За одно мгновенье ока

Пруд раскинулся широко.

Левой ручкой повела –

И по пруду поплыла,

Белизною крыл блистая,

Лебедей сребристых стая –

Несказанная краса!

Ахают на чудеса

Царь с царицею и гости.

А невестки в ярой злости

Мечут искрами из глаз

И пустились сами в пляс.

Пляшут, топают ногами,

Размахались рукавами,

Всех гостей-то за столом

Позабрызгали вином,

А как косточки бросали,

Так в глаза царю попали

И царице прямо в нос.

Царь того не перенёс,

И, разгневавшись нещадно,

Впредь чтоб было неповадно,

Двух невесток тотчас он

В наказанье выгнал вон.

А Иван сидел угрюмо

Да такую думал думу,

Глаз с царевны не сводя:

«Как бы, с пира-то уйдя,

Раскрасавица-подружка

Вновь не сделалась лягушкой,

Кожу вздевши на себя!

Ин, спасу-ка я тебя –

Побегу да эту кожу

Лягушачью уничтожу,

И останешься тогда

Ты царевной навсегда».

Так и сделал, как задумал,

Потихонечку, без шума…

Только кожа запылала,

Василиса и вбежала.

Нету кожи, где была,

В печке – пепел да зола…