Царьград. Гексалогия
Шрифт:
– О чем разговор?! Если, конечно, он захочет со мной побеседовать.
– Обязательно захочет! – тут же заверил работорговец. – Мои воины расскажут о великом ученом и путешественнике его воинам, к тому же я напишу письмо к старшей жене хана, Гульнуз-ханум. Отдам Нашчи-Гюль, вас, друг мой, вряд ли подпустят к ханским женам!
Халимсер Гали громко расхохотался, а затем – надо сказать, довольно запоздало – поинтересовался, всем ли доволен гость, не нужно ли чего? Может быть, девочку на ночь или мальчика?
–
– Цирюльника? – Работорговец махнул рукой. – Ну что за вопрос? Уж конечно, сыщется. Мой слуга Хасан большой знаток в этих делах – всегда меня бреет.
Хасан явился тотчас же, едва гость ушел в отведенные для ночлега покои. Отвесив низкий поклон, улыбнулся и щелкнул ножницами:
– Будем стричься так, как принято у руми?
– Нет. – Алексей покачал головой. – Так, как принято у вас. Видишь ли, Хасан, мне очень хочется поближе узнать все ваши обычаи, и даже выглядеть так, как вы. Смею думать, сие весьма заинтересует моих будущих читателей.
– О господин! – обрадованно отозвался слуга. – Поистине ваши уста изрекают сейчас истину. Позволите начать?
– Давай!
– Тогда садитесь же сюда, на ковер! Вначале нужно побрить голову…
– Ой! – Старший тавуллярий испуганно схватился за волосы, но тут же вспомнил Креонта и махнул рукой. – Брей!
– Потом – красиво подстрижем бороду и, если потребуется – выкрасим.
– Потребуется, – кивнул гость. – И лучше – в черный цвет.
– У меня как раз имеется прекрасная персидская басма! Недавно привез Карвадж.
Хасан делал свое дело умело и быстро.
Принес горячей воды, каких-то пахучих снадобий, пенящейся желтоватой грязи… Приготовил бритву…
Ах! А вроде бы – и ничего, ничуть даже и не чувствительно!
– Как, господин мой?
– Замечательно! Все, как надо. Так же и продолжай, Хасан, и, прошу, не жалей волос! В конце концов – отрастут новые.
– Это вы верно изволили заметить, мой господин!
Клацали ножницы, летели на ковер клочья, наконец, дошло дело и до бритвы.
– Хочу сказать – вы замечательно красивый мужчина! – ловко орудуя бритвой, вскользь заметил Хасан. – И череп у вас замечательный – круглый, одно удовольствие брить. Ах, какая прекрасная чаша могла бы из него выйти!
– Что?!
– Ой, – смутился цирюльник. – Прошу извинить, мой господин, – заболтался. Ну вот и все!
Хасан осторожно промокнул влажным полотенцем Лешкино лицо и восхищенно прищелкнул языком:
– Хан! Как есть – хан! Теперь вам остается только уверовать в Аллаха Всеблагого и Всемогущего, ну и… еще кое-что сделать.
– Чтобы обрести веру в сердце своем, надо много чего изучить! – поднимаясь на ноги, несколько туманно заметил гость. –
Брадобрей ухмыльнулся:
– Сыщем!
Медная, начищенная до блеска пластина нашлась здесь же, в гостевых покоях. Взяв ее в руки, Хасан встал напротив клиента и с некоторой надеждой поинтересовался:
– Ну как?
Гость не сдержал довольной улыбки. Нет, дело тут было не в красоте – с медного зеркала на Лешку смотрел совсем другой человек, ничуть не похожий на старшего тавуллярия Алексея Пафлагона. Скорее, смахивал на музыканта из какой-нибудь экстремальной роковой команды – еще бы крутую татуировку на лысину! Бритая наголо голова, вислые, сливающиеся с небольшой квадратной бородкой, усики. Татарин! Как есть татарин!
– Ну что ж, дело свое ты знаешь, Хасан! – Одобрительно кивнув, Лешка покопался в поясной сумке и протянул брадобрею пару серебряных аспр.
Хасан изогнулся в поклоне.
– Теперь бы еще одежду, – потянувшись, задумчиво произнес Алексей. – Ну как у вас все носят. Я бы заплатил, вот…
Увидав аспры, Хасан азартно потер ладони и, приложив руку к сердцу, заверил:
– Найдем!
Судя по всему, ничего невозможного для Хасана в доме Халимсера Гали не было. Так вот и сейчас – не прошло и пяти минут, как он появился вновь с охапкой одежды в руках.
– Желаете, чтоб я помог вам одеться?
– Обойдусь! Подожди снаружи.
Лешка быстро натянул на себя просторные нанковые шаровары, зеленые сапоги с изящным серебристым узором, белую рубаху из хлопка, а поверх нее – узкий длинный кафтан плотного, но тонкого сукна, лазоревый, с золочеными пуговицами. Пояс старший тавуллярий оставил свой, наборный – больно уж тот был удобен, для того, чтобы цеплять кинжал или саблю, ну опять же и деньги зашиты.
Намотав на голову тюрбан из сиреневой ткани, Лешка немного полюбовался собою в зеркале и кликнул Хасана.
Отъезжая наутро, молодой человек вынужден был выслушивать одобрительные реплики Халимсера Гали относительно своего нового облика. Что же касается дл закутанной почти до самых глаз Нашчи-Гюль – Насти, то та никакого удивления подобной метаморфозой не выказала. Наверное, ей сейчас было все равно.
Зато плотники! Вот уж кто ни за что не узнал бы Лешку, если б он сам, улучив момент, не признался Прохору.
– Господи! – немедленно закрестился артельщик. – Что ж это ты с собой сделал-то, господине? Обасурманился!
– Ничего, – Алексей рассмеялся. – Какая разница – как там я выгляжу? Главное, чтоб в душе вера прежняя, наша, осталась! Кстати, своим плотникам обо мне говорить не обязательно. А будут спрашивать, скажи – мол, отстал, здесь остался.
– Как скажешь, – пожал плечами Прохор. – Моим-то до тебя нет дела.