Цари-жрецы Гора
Шрифт:
– А ты думал, что я рабыня для удовольствий, - насмехалась она.
Я пожал плечами.
Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену.
– Кое в чем ты прав, Тарл Кабот.
– Как это?
Она прямо взглянула на меня.
– Моя мать, - с горечью сказала она, - была рабыней для удовольствий... выращенной в загонах Ара.
– Должно быть, она была очень красива, - сказал я.
Вика странно смотрела на меня.
– Да, вероятно.
– Ты ее не помнишь?
– Нет,
– Жаль, - сказал я.
– Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.
– Ты так презираешь ее?
– спросил я.
– Она была племенной рабыней.
Я молчал.
– Но мой отец, - продолжала Вика, - чьей рабыней она была - он входил в касту врачей Трева, - очень любил ее и просил стать его вольной спутницей.
– Вика негромко рассмеялась.
– Три года она отказывала ему.
– Почему?
– Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.
– Очень благородная женщина, - сказал я.
Вика сделала жест отвращения.
– Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?
– Редко, - согласился я.
– В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей.
– Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза.
– Я родилась свободной, - сказала она.
– Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.
– Понимаю, - ответил я.
– Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.
– Как это может быть?
– презрительно засмеялась Вика.
– Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.
– Ты ведь ее не знала.
– Я знаю, кем она была.
– А твой отец?
– спросил я.
– В чем-то он тоже мертв.
– Что значит в чем-то?
– Ничего, - сказала она.
Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор.
– Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.
– Да, вероятно, - ответила Вика, - но он был глупец.
– Почему ты так говоришь?
– Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.
– Должно быть, очень храбрый человек, - сказал я.
Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:
– Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.
Она фыркнула.
Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне.
– Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.
– Наверно, он был добр с ней, - предположил я, - а остальные - нет.
–
– спросила Вика.
Я пожал плечами.
– Рабыне для удовольствий, - сказала она, - полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.
– Может быть, он был добр с ней, - повторил я, - а остальные - нет.
– Не понимаю, - сказала Вика.
– Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней - любил ее.
– Может быть, - согласилась Вика.
– Но разве этого достаточно?
– Возможно.
– Я часто над этим раздумывала.
– Что с ним стало, - спросил я, - когда он пришел в Сардар?
Вика не ответила.
– Ты знаешь?
– Да.
– Так что же?
Она горько покачала головой.
– Не спрашивай.
Я не стал настаивать.
– А как он тебе разрешил идти в Сардар?
– спросил я.
– Он не разрешал, - ответила Вика.
– Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах.
– Она помолчала. Интересно, знали ли они?
– Возможно, - сказал я.
– Отец, конечно, и слышать не хотел.
– Она рассмеялась.
– Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними.
– Она снова рассмеялась.
– О, как я радовалась, когда его били и он кричал. Я его ненавидела. Как я его ненавидела! Он не был настоящим мужчиной, даже не мог терпеть боль. И не мог слышать рычания ларла.
Я знал, что кастовая принадлежность в Горе обычно передается по наследству, но это правило не обязательное, и человек, который не хотел оставаться в своей касте, мог ее поменять, если получал одобрение высшего совета своего города; такое одобрение давалось, если он подходил для другой касты и если члены этой касты не возражали принять его в свое братство.
– Может быть, - предположил я, - он оставался врачом, потому что не мог выдержать боль.
– Может быть, - согласилась Вика.
– Он всегда хотел прекратить страдания, даже если речь шла о животном или рабе.
Я улыбнулся.
– Видишь, как он был слаб, - сказала Вика.
– Вижу.
Вика снова легла на меха и шелка.
– Ты первый из мужчин в этой комнате заговорил со мной о таких вещах.
Я не ответил.
– Я люблю тебя, Тарл Кабот, - сказала она.
– Думаю, нет, - мягко ответил я.
– Люблю!
– настаивала она.
– Когда-нибудь ты полюбишь... но не думаю, что воина из Ко-ро-ба.
– Думаешь, я не могу любить?
– вызывающе спросила она.