Царица амазонок
Шрифт:
Однако того, что он сказал вслед за этим, Мирина не поняла, как не поняла и пространного ответа Париса. Они говорили на языке, который Мирина до сих пор слышала лишь однажды, во время налета. И его мерный ритм в ушах Мирины звучал как самый отвратительный в мире шум.
Усевшись на скамью, покрытую плотной шерстяной тканью, Парис жестом предложил своим друзьям сесть рядом – всем, кроме Энея, который устроился на полу за скамьей вместе с Мириной и Анимоной, чтобы иметь возможность переводить разговор для женщин.
Поначалу все просто обменивались вежливыми замечаниями и безобидными вопросами. Мирина осторожно рассматривала зал, пытаясь изучить лица
К тому времени, когда по кругу понесли мясо и вино, Мирина была уже почти уверена в том, что по крайней мере четверо из пятнадцати греков, сидевших в тронном зале, участвовали в налете на храм богини Луны. Она запомнила их лица и жесты там, на берегу, где они спорили из-за награбленного и чуть не подрались из-за жриц. Когда же Мирина увидела, как исказилось лицо Анимоны при виде нового мужчины, вошедшего в зал из какой-то внутренней комнаты, то инстинктивно поняла, что ее подруга вспомнила куда больше, чем просто это подлое лицо.
– Теперь они говорят о твоей стране, – прошептал Эней, чуть наклонившись к Мирине. – Мой хозяин спрашивает царя, доводилось ли ему самому видеть то, о чем ходят слухи, и царь отвечает, что его сын только что возвратился с озера Тритонис. Он говорит, что из-за низкой воды им пришлось волочить корабли по суше, чтобы вернуться в море. Он называет твою родину краем чудовищных змей и уродливых колдуний.
Некоторое время Эней молчал, смущенно прикрыв глаза. А Мирина увидела, как Парис застыл на скамье, слушая рассказ Агамемнона.
– Что он говорит? – требовательно спросила она Энея.
Троянец заколебался. Но все-таки снова стал переводить:
– Он говорит, что женщины в тех краях уж слишком упрямы и высокомерны. И он недоволен своим сыном из-за того, что тот привез слишком много этих женщин. – Эней кивком указал в сторону очага. – Он сидит вон там. Ты его видишь? Наклонись немного вперед.
Когда Мирина чуть склонилась, чтобы тайком глянуть на сына Агамемнона, который сидел по другую сторону очага, то увидела лицо, которое никогда не смогла бы забыть: именно он зарезал верховную жрицу и торжествующе поднял вверх ее отсеченную голову.
– Теперь Парис говорит, что рассказ царя воистину удивителен, – продолжил Эней. – Он спрашивает, нельзя ли ему собственными глазами увидеть этих странных женщин. А царь…
Но дальше Энею нечего стало переводить, потому что Агамемнон вдруг щелкнул пальцами и согнувшийся едва ли не пополам слуга умчался куда-то и почти сразу вернулся, ведя с собой молодую женщину в белом платье.
Мирина узнала ее уже по походке. Девушка неуверенно цеплялась за руку слуги, понимая, что тот ведет ее в какое-то незнакомое ей место. И вид этой девушки заставил Мирину вздрогнуть от боли и облегчения одновременно, потому что это была Лилли.
Глава 22
Увы, увы! Государь, государь!
Как оплачу тебя?
Как поведаю сердца кручину?
Ты лежишь бездыханный, в паучьих сетях, —
В святотатственных путах, убитый!
Горе и стыд очам! Ложе позорное!
Пал, женой осетен вероломной,
Свержен ударом двойной секиры!
Кносс,
Быстренькая поездка в Микены, чтобы немножко поболтать с мистером Телемакосом, оказалась далеко не первоклассной, вопреки обещаниям Ребекки. Как только я согласилась поехать, моя подруга тут же исчезла и не появлялась по меньшей мере час. Когда же она вернулась, то была одета в изящную курточку и плотно прилегающий к голове кожаный шлем с большими очками.
– А ты-то и не думала, что я смогу это сделать, да? – усмехнулась Ребекка, имея в виду наши многочисленные ночные споры насчет полетов на самолете. – Ну а я наконец-то получила летные права. Или, скорее, я ими обзавелась, как только Ставрос починил свой принтер.
– Новость просто потрясающая, Бекки, – сказала я, предчувствуя недоброе. – Но надеюсь, ты не предполагаешь действительно сесть за штурвал?
– Как раз собираюсь! – Ребекка вытолкала меня наружу и заперла за нами дверь. – Вообще-то, я думаю, что это единственный стоящий способ передвижения. Ты можешь перелетать с раскопок на раскопки и вообще не иметь никаких отношений с современным миром!
После того как мы зашли за Ником, я поняла, о чем говорила Ребекка. Усадив нас в свой фургончик, она промчалась по кочкам усыпанной гравием дороги, в конце которой стоял явно давным-давно заброшенный ангар, где скрывались три небольших самолета с пропеллерами. Два из них выглядели вполне способными взлететь; но третий поразил меня своим видом, потому что напоминал музейный экспонат, и на его крыльях явно не доставало таблички: «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!»
– Я его взяла взаймы у Ставроса, – объяснила Ребекка, припарковывая фургон рядом с ангаром. – Он требует некоторого внимания, – кивнула она в сторону обветшалого агрегата, – но зато цена невелика.
– Кто такой этот Ставрос? – спросила я, все еще слишком потрясенная, чтобы совладать со своими мыслями. – И почему он хочет тебя убить?
Но Ребекка уже выскочила из кабины фургона, оставив дверь распахнутой настежь. Ник молча последовал за ней, так что я осталась в одиночестве, спрашивая себя, как именно внезапный полет на рассыпающемся аэроплане может приблизить меня к бабуле. Меня поддерживало лишь то, что я пока еще не закончила свои дела с Ником. И дело было не в деньгах, которые он намеревался мне заплатить и которые я хотела поделить с Ребеккой, – нет, дело было в моем убеждении в том, что где-то в офисе в Дубае лежала совершенно секретная папка с ответами на все мои вопросы об амазонках.
В этот день мы с Ребеккой провели не меньше получаса за ее компьютером, разыскивая хоть какую-то информацию о Фонде Акраб. Но то немногое, что мы нашли, только усилило мои страхи и подтвердило то, что уже сказал мне Джеймс. Насилие, стрельба, судебные тяжбы… Все то, что я так ненавидела в деле изучения древнего мира. Здесь и речи не шло о красоте и поэзии прошлого, которые были для меня сутью дела; на их место вставали деньги и право собственности.
Мы с Ребеккой так расстроились из-за всего этого, что чуть не пропустили – по крайней мере, я чуть не пропустила – наиболее значимые новости. Фонд Акраб не только много лет подряд заваливал исками британские музеи, доказывая, что предметы, приобретенные абсолютно законными способами, на самом деле украдены на Среднем Востоке, но и недавно внес в список своих целей еще и коллекцию лорда Моузлейна, намереваясь буквально разграбить ее, и предъявлял лорду совершенно надуманные, на мой взгляд, обвинения.