Царица Аттолии
Шрифт:
На его куртке не было никаких знаков отличия.
— Да, Ваше Величество.
Его речь звучала несколько невнятно. Удар оказался сильным.
— Ты, кажется, не много достиг к своим годам.
— Может быть, я не честолюбив. — мужчина пожал плечами.
— Может быть, тебе следовало бы меньше пить? — предположила царица.
Солдат сузил глаза в ответ на оскорбление, но не стал оспаривать предположение о пьянстве.
— Согласен ли ты доставить мое сообщение? — спросила царица.
— Вряд ли я смогу отказаться, Ваше Величество, — ответил пленный.
Аттолия спросила себя, что успел сказать ему Евгенидис
— Скажи своей царице, что я не верну ее Вора во второй раз.
Заключенный тупо смотрел на нее. Она не могла сказать, насколько он понял ее слова. Как сильно лейтенант его ударил?
— Всю оставшуюся часть жизни он проведет со мной, ты понял?
— Я понял, Ваше Величество.
— Эддис послала своего вора украсть меня с престола и привести к ней, как марионетку. Я думаю, Эддис не понимает всю глубину моей привязанности к мидийским союзникам.
Она осторожно посмотрела в сторону Нахусереха. Ее голос наполнился угрозой. Она наклонилась вперед в своем кресле, сжав в кулаках складки платья, словно пыталась удержать внимание пленника в поводьях своей воли.
— Когда вор решил, что я потеряла последнюю надежду на спасение, он предложил мне самой выбрать жизнь или смерть. Я выбрала жизнь и сейчас нахожусь в своем собственном Мегароне. Ты понял, что означает мой ответ?
— Да, — сказал пленник.
— Да, — твердо повторила царица, ясно произнеся это слово. — Так и передай царице Эддиса.
Она кивнула охранникам, те схватили старика за руки и потащили к порогу. Она подождала, когда они подойдут к дверям.
— Скажи Эддис, — сказал она, и солдаты замерли. — Скажи Эддис, что если она попросит как следует, она сможет избавить своего вора от некоторых страданий. Скажи ей, что она может передать мне ответ с тобой. Он должен прибыть завтра до семи часов утра. Не позднее… под страхом смерти.
Она не улыбнулась, но повернулась к капитану гвардии.
— Телеус, проследи, чтобы его проводили к переднему краю нашей армии на перевале.
Аттолия послала Нахусереху взгляд из под полуопущенных век.
— А теперь мы будем ждать, — сказала она, не скрывая восторженного предвкушения, когда ее стражники вывели посланника за дверь.
— Чего ждать? — спросил мидянин.
— Хм? — Аттолия попыталась сосредоточиться. — Боже мой, не знаю, — ответила она. — Эддис извергает такие восхитительные угрозы, когда что-то угрожает жизни ее вора. Не могу представить, что она придумает теперь.
— А остальные ваши заключенные? — спросил мидянин.
— Ваши заключенные, Нахусерех. Что вы собираетесь делать с ними?
— Отдать их всех вам.
— Тогда я прикажу их запереть, пока мы не узнаем ответа их царицы. Всех, кроме вора, — добавила она. — Я опасаюсь оставлять его среди его людей и хочу держать под рукой.
Она приказала стражникам запереть Евгенидиса в одной из комнат на верхнем этаже Мегарона, переделанной бывшим бароном Эфраты для содержания узников.
Оставшуюся часть дня Аттолия оставалась в своих покоях, ссылаясь на усталость после вынужденного путешествия. Вечером она присоединилась к Нахусереху за ужином. Главный зал был достаточно велик, чтобы вместить царицу, мидянина и оставшихся в живых баронов. Она не собиралась отпускать их обратно в свои поместья и предполагала, что Нахусерех
Аттолия знала, что он находит присутствие в армии генералов неблагородного происхождения смешным и вульгарным. Он не раз предупреждал ее, что их лояльность куплена за деньги. По крайней мере, они сохраняют нерушимую верность хоть чему-то, думала Аттолия. Она не любила своих баронов за то, что их преданность, подобно флюгеру, меняла направление с каждым новым дуновением ветра. Даже упорный враг в ее глазах был лучше предателя, и ее армия и флот, созданные по новой модели никогда не подводили ее. Они понимали, что потеряют все в случае ее банкротства или свержения, и потому терпеливо ждали своего жалования. Своими победами они заслужили вознаграждение и, кажется, верили, что она не обманет их. Их вера в награду обеспечивала безопасность царицы, и она не желала подвергать эту веру испытаниям без крайней необходимости.
Она часто меняла состав командования, продвигая тех, кто привлек ее благосклонное внимание и распределяя должности таким образом, чтобы взрастить в солдатах надежду на возможность выслуги. Капитанов своей личной гвардии она отбирала с особой тщательностью и время от времени заменяла на новых, прежде чем они могли быть подкуплены ее врагами. Если она и не была готова полностью доверить свою жизнь Телеусу, она, по крайней мере, не имела к нему претензий.
Царица болтала со своими баронами и немного флиртовала с Нахусерехом. Этим вечером он казался самодовольным, как кот. Аттолия внимательно слушала его рассказ, как он сможет развернуть свою армию, чтобы помочь ей в случае нападения Эддис. Слушала, не пропуская ни слова.
Глава 18
На краю ущелья царица Эддиса сидела на скале в окружении своего Совета. Она посмотрела на военного министра.
— Что вы мне посоветуете? — спросила она.
— Атаковать, — ответил он.
— Почему?
— Так сказал Евгенидис.
— Хотя я весьма доверяю своему Вору и его советам, я желала бы располагать большей информацией, чем та, которой он обосновал свое решение, — сказала Эддис и ждала ответа министра.
Он спокойно пожал плечами.
— Мы победим мидян сейчас или никогда, Ваше Величество.
Эддис вздохнула. Да, такова была суть дела. Он уже рассказал ей все, что знал, и не мог предложить новых сведений. Решение оставалось за ней.
Она молчала, подсчитывая в уме свои возможности. Евгенидис ждал в Мегароне Эфраты. Отказаться от наступления, значило оставить его и других пленников на милость Аттолии и мидийцев. Аттолия совершит свою отвратительную месть ради собственного престижа или чтобы подтвердить свою лояльность союзникам. С другой стороны, Эддис не могла послать свою армию на бойню, пытаясь спасти одного или даже несколько десятков заключенных. Но ради возможности вытеснить мидян с берега она, как царица, обязана была пожертвовать жизнью последнего своего солдата, не колеблясь.