Царица Синдов
Шрифт:
Решив расспросить стражу, Гекатей направился к городским воротам. Но воины повели себя крайне странно. Узнав правителя, они сначала отдали ему честь, а затем, переглянувшись расширившимися от ужаса глазами, вдруг бросились бежать.
Гекатей спешился у ворот и хлопнул коня по крупу. Тот быстрым галопом понёсся к ожидавшим за пределами хоры меотам.
Входить в город было почему-то боязно. Странное отсутствие людей, странное поведение стражников. Всё это было так не похоже на привычную ему Синдскую Гавань. Поэтому Гекатею пришлось сделать над собой волевое усилие, чтобы шагнуть под надвратной аркой.
В городе тоже было пусто.
Точнее улицы были безлюдны, но собаки, кошки и даже забытая
Обогнув несколько кварталов, он вышел на центральную улицу.
Синдская Гавань не застраивалась хаотично, как стихийно возникавшие в древности полисы, которые соединяли в себе несколько укреплённых посёлков. Этот город строился по тщательно продуманному плану, улицы пересекались между собой строго под прямыми углами. На высоком берегу Понта Эвксинского была устроена агора, и самым большим строением на ней возвышался храм Посейдону, глядевший вдаль морских вод. Другие храмы быль чуть меньше, ибо и боги другие находились дальше и не могли одной высокой волной смыть полис с лица земли.
9
Агора (др.-греч. ) – рыночная площадь в древнегреческих полисах, являвшаяся местом общегражданских собраний.
На агоре стояли красивые мраморные статуи и стелы, на которых высекались важнейшие события в жизни города.
Синдская Гавань была прекрасна, и каждый гражданин искренне гордился ею. Но сейчас Гекатею было не до любования городом, который казался вымершим. Наконец синд услышал монотонный гул, доносившийся со стороны агоры. Он тотчас же прибавил шаг, желая скорей приблизиться к разгадке.
Площадь была полна людей.
Все собравшиеся пели дружественную песнь, провожая какого-то знатного горожанина в загробный мир. От тихих вопросов Гекатея люди отмахивались, продолжая петь. Поэтому выяснить, кого хоронят, не удалось. Пробираясь к центру агоры, архонт видел, что многие плакали, значит, умерший был любим народом.
Костёр ещё не зажгли, худенький юноша замер поодаль, держа в руке факел. У гроба, прощаясь, стоял Совет в полном составе и жрецы всех почитаемых в Синдской Гавани культов.
Но если все они здесь, тогда кто умер?
Гекатей продвинулся ещё ближе к центру, пытаясь разглядеть лицо лежавшего в деревянном саркофаге человека. Это было весьма непросто. Лоб и волосы умершего закрывал широкий венок из золотой фольги, на веках лежали крупные золотые монеты – плата перевозчику Харону, без неё душа не попадёт в загробный мир. Одежды богатые, Гекатей и сам носил такие.
Размышляя о том, кто же лежит в гробу, архонт пропустил окончание пения и начало прощальной речи.
Очнулся он, услышав голос.
Голос того, кому так слепо верил, на кого полагался много лет, и благодаря кому едва не лишился жизни несколько дней назад.
– Наша потеря невосполнима, – вещал Хилэш, он всегда умел удерживать внимание толпы, искусно модулируя голосом. – Наш архонт Гекатей покинул нас так рано…
Что?!
Гекатей, усиленно работая локтями и уже не обращая внимания на возмущения и ругань, пробирался к своему врагу. Уже подбираясь к первым рядам, он увидел, что Хилэш дал знак юноше, державшему факел. Ещё один мощный рывок, и Гекатей буквально вывалился из толпы на нагретые солнцем камни агоры.
Увидев, что факельщик тянется к гробу, он закричал:
– Стой!
Приказ был адресован юноше, но от оглушающего крика замерли все, кто был на площади.
Гекатей встретился глазами с Хилэшем, несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг
Над площадью повисла оглушающая тишина. Выпавший из рук дрожащего юноши факел, деревянным остовом гулко ударился о камни и покатился к погребальному сооружению. Сотни глаз, до этого сошедшиеся на воскресшем архонте, переместились на факел, прослеживая его путь. Сухое дерево почти сразу занялось. Вверх воскурился лёгкий дымок, предупреждая богов о скорой жертве.
Гекатей вскочил и, совершив ещё один рывок, достойный олимпийского атлета, бросился к погребальному костру. Сбить пламя было уже невозможно. Но желая во что бы то ни стало узнать, кто лежит вместо него в саркофаге, архонт скинул его с горящего постамента.
По толпе пронеслось дружное: «Ах!», когда из перевернувшегося в полёте гроба посыпались монеты и драгоценности, которые друзья умершего отправили с ним в последний путь. Сам саркофаг раскололся, ударившись о камни, и накрыл тело. Несколько мгновений ничего не происходило. А затем бесформенная куча щепок начала приподниматься, словно внутри надувался воздушный шар.
Приподнялась на несколько ладоней от земли и… лопнула.
Из-под вороха тряпок, когда-то бывших дорогой одеждой правителя выглянула острая крысиная мордочка и спряталась обратно. Гекатей поднял потухший факел и уже хотел поворошить месиво тканей, дерева и украшений, как вдруг из-под него брызнули крысы. Десятки, а может быть, и целая сотня крыс.
В толпе завизжали, передние ряды толкали задние, началась давка. То здесь то там раздавались крики боли очередного растоптанного бедолаги. Всё смешалось. И лишь погребальный костёр весело потрескивал посреди площади, превратившейся в аллегорию исступленного безумия…
До самой ночи, что в это время года бывает особенно тёмной, лекари и их помощники оказывали помощь раненым.
К счастью, никто не погиб, но у горожан было множество переломов, ушибов, порезов глубоких и не очень, ссадин, а также много порванной и испорченной одежды и пострадавшего достоинства.
Счетоводы подсчитывали ущерб.
Тайная стража искала сгинувшего без следа Хилэша.
А Гекатей наконец искупался в чане с горячей водой и переоделся в свои привычные одежды из хороших тканей. Он возлёг на клине [10] , оперся локтем о подушку и смотрел, как рабыни несут трёхногий столик, уставленный кушаньями. Издалека учуял аромат куропаток, жаренных в меду с острым перцем. И возликовал. Челядь радовалась возвращению господина, повара расстарались, готовя его любимые блюда, рабыни, не дожидаясь приказа, принесли ужин, налили вина и разбавили водой из амфоры, расписанной чёрными фигурами людей и животных.
10
Клине – застольное ложе на высоких ножках, сневысоким изголовьем, украшенным скульптурными изображениями. Клине покрывали тюфяками, коврами, покрывалами с пестрыми узорами и подушками. Во время еды люди возлежали на клине, поставленных вокруг низкого стола прямоугольной и круглой формы; столы были переносные. Когда столик был не нужен, его задвигали под клине.
Гекатей сделал несколько глотков прохладного вина, дышавшего солнечным теплом далёкой Эллады, и почувствовал, что наконец-то вернулся домой.
Глава 8. Тиргатао
Дни тянулись невыносимо медленно.
Тиргатао, быстрая по натуре, никогда не отличавшаяся излишним терпением, страдала от вынужденного ожидания.
Вернувшись в Городище во главе отряда рядом с озабоченным своими мыслями отцом, девушка распрягла Гунна и отправила его на выпас. А сама примчалась домой и развила бурную деятельность.