Царская дыба (Государева дыба)
Шрифт:
– А если не через вязь? – поинтересовался, тяжело дыша, Зализа.
– Нет другого пути, Семен Прокофьевич, – развел руками Прослав. – Разве только назад и округ, через Путаливу.
– Что же ты нам тогда... – не договорив, опричник махнул рукой. – Ладно. Пять верст через болото до темноты пройти не успеем. Привал.
Бояре без сил попадали на землю, одноклубники тоже устало опустили тяжеленные мушкетоны и скинули рюкзаки. Росин вместе со всеми растянулся на траве, отлежался минут пять, потом поднялся:
– Архин и Малохин: в дозор. Остальные: хворост собирать. Игорь, с тебя костер. Эй, Прослав, здесь воду набрать можно? Хоть
– У болота несколько ручьев, – поднялся проводник. – Я покажу.
Они с Костей взяли вытряхнутые из рюкзаков котелки и отправились к топи. Поскольку и хвороста, и воды, и времени до темноты хватало, путники решили не жевать сушеное мясо всухомятку, а сварить из него похлебку с грибами, в избытке растущими в приболотном осиннике.
– Однако, крепкие у тебя воины, Константин Алексеевич, – признал Зализа, когда Росин позвал его к котлу с готовыми щами. – А меня ноги не держат.
– Это потому, Семен Прокофьевич, – отказался от похвалы Костя, – что ты всю жизнь лошадиными ногами пользуешься. Вот и задохнулся с непривычки. А мы в большинстве пехом бегаем. И по горам с амуницией за тридцать кило скакать приходилось, и через леса с рюкзаками пробиваться. Прогресс, елы-палы, называется...
Опричник, как это не раз случалось в разговорах с осевшими на его земле иноземцами, половины произнесенных боярином слов не понял, но переспрашивать не стал, вытянув из-за голенища тряпицу с ложкой, развернул главную драгоценность любого русского человека и потянулся ею к соблазнительно пахнущему вареву.
– Вы как замок епископа брать собираетесь?
Опричник и Костя вздрогнули.
– А это ты, Игорь, – кивнул Росин. – Заговорил... Ничего, еще пару дней, и выдернем мы твою племянницу из замка.
– Как? – жутковато отливая молодой кожей в вечерних лучах, Картышев опустился рядом и тоже потянулся к котлу.
– Так же, как в Кодавере, боярин, – не поленился в подробностях пересказать Зализа. – Про то, что мы побережье пощипать пришли в Юрьеве уже знают. Наверняка ополчение поднимут, ратников соберут, помчатся нас выбивать. В замках ливонских и так гарнизоны больше двадцати латников не стоят, а ноне и тех к озеру отправят. В замке у епископа больше пяти-шести воев не останется, крест святой положить могу, – опричник размашисто перекрестился. – Против нашей рати им не устоять. Рвов вокруг замков схизматики не роют, ленятся. Мостов подвесных перед воротами не ставят. Их и ранее мужики псковские ватагами грабили, а ноне, когда государь пищали стрельцам выдает, наряды большие при войске завел – так и вовсе не устоят. Константин Алексеевич ратников своих перед воротами выстроит, несколько залпов дадут, пока мы с боярыней Юлией, да братьями Батовыми стрелами вас прикроем. Потом тараном выщербленные ворота ударим, и внутрь войдем.
– Долго и шумно, – поморщился Картышев.
– Слушай, Игорь, – вздохнул Росин. – Ты нам загадки не гадай. Хочешь сказать, говори толком, а не цеди по два слова через зубы.
– Пока вы по воротам залпами лупить станете, епископ пленных может перебить.
– Это почему? – не понял опричник.
– Долго будет стрельба длиться, – пояснил Картышев. – Епископ увидит, что замка ему не удержать, и пленных перебьет.
– Зачем? – опять не понял Зализа.
– Чтобы не достались никому.
– Кто?
До сознания уроженца шестнадцатого века никак не доходила цель убийства людей, которые не первый день находятся в твоей власти, наверняка
– Епископ, поняв, что его замок вот-вот возьмут, может приказать перебить пленников, – упрямо повторил Картышев.
– Я понимаю, Игорь, ты за племянницу беспокоишься, – мягко начал Росин, но его внезапно перебил Зализа:
– Прости, Константин Алексеевич, но боярин дело сказывает. Пальбу нашу в городе услышат, и подмогу к замку могут послать. Так что предлагаешь, Игорь Евгеньевич?
– По-тихому замок взять. Через стену перемахнуть, или в окно влезть и ворота открыть.
– Как? Лестниц у нас нет, а вязать долго.
– Веревку забросить, или шестом подняться.
– Постой... – опричник вытянул шею. – Прослав! Подь сюда. Ты замок епископский видел?
– О прошлом годе видал, – кивнул, подходя, проводник. – Агромадина изрядная.
– А поподробнее нельзя? – попросил Росин.
– Ну, с виду он на избу похож. Но каменную. В длину саженей пятьдесят будет, да в ширину сорок. По бокам стены саженей пять в высоту будут, окна узкие. Крыша черепицей крыта. А спереди, где ворота, стена широкая очень, а в высоту саженей десять. И башня сделана. На ней знамя епископское, и караульный всегда стоит.
– Угу, – подергал себя за ухо Росин. – Черепица кладется поверх досок. Так что, даже если на крышу и забраться, то ее так просто не разобрать. А в это время сверху с башни лучники бить станут. Не пойдет. Постреляют, как буржуинов в тире.
– Караульного мы грохнем, – покачал головой Картышев, – не в счет.
– Думаешь, не услышит никто, как ты крышу ломаешь? – покачал головой Росин. – Найдется, кому пристрелить. Так что, бесшумно не получится. А если шуметь: так проще со всех стволов по воротам долбануть, и тараном разнести. А от городского подкрепления потом из-за стен отобьемся.
– А как уходить станем, если обложат? – Картышев задумчиво подвигал нижней челюстью из стороны в сторону. – Веревку стрелой через стену перекинуть, и забраться.
– Десять саженей минимум, – напомнил Росин. – Пятиэтажный дом. Ты в доспехах на такую высоту по веревке влезешь? Или даже без них, просто с мечом?
Зализа молчал, прислушиваясь к разговору. Он отнюдь не считал себя новичком в воинском деле, но странные иноземцы уже показали дивную сноровку и хитроумие в пользовании пушками и пищалями, не раз высказывали странные непривычные мысли, приводившие к успеху, а потому он предпочитал слушать и запоминать – авось, пригодится. Коли глупость предложат, запретить всегда успеет. А коли хитрое что – так пусть делают. Полонянка их, животы у них тоже свои – почему и не позволить?