Царская невеста

Воронина Виктория

Дни у них проходили в посещениях Машиных родственников, хлебосольно угощавших их и даривших дорогие подарки. Видя, как девушка счастлива, они постепенно подобрели к молодому татарину и настороженность оставила их. Гуляния в Москве продолжались больше месяца, и хан вернулся с молодой женой в Касимов незадолго перед праздником Каз Омэсе (Гусиное перо), некогда навсегда связавшего их.

Татарское население Касимова в своем большинстве охотно приняло молодую чету. Пусть сын царя Арслана не стал вторым Чингиз-ханом – покорителем вселенной, но после подписания им договора о союзе с Московским царством процветание пришло в их край, приграничные стычки утихли и оживилась торговля с северным соседом. Молодой хан старался править справедливо и милосердно и его подданные любили

его. Маша уговорила мужа отпустить русских пленников на свободу, освободить Василису с детьми от рабства, и правитель охотно удовлетворил ее просьбу, как ранее с готовностью исполнял все ее желания.

В этой бочке меда была только одна ложка дегтя – Фатима-Султан в душе так и не приняла свою русскую невестку, несмотря на то, что в год после свадьбы Маша родила первенца Ивана. Матери мужей делятся на два вида свекровей – тех, кто видят в своих невестках матерей своих внуков и стараются им во всем помогать, и на тех, для которых невестка – это соперница, укравшая у них сердце ненаглядного сына. Фатима-Султан относилась ко вторым свекровям и ревниво наблюдала за всеми знаками внимания, которые ее Сеид оказывал молодой супруге. Султанша без конца придиралась к Маше, не спускала ей ни одного промаха и откровенно радовалась, если молодую жену ее сына постигала какая-нибудь неудача. Маша, не будучи по натуре смиренной татарской женщиной, все больше огрызалась на нее, и обстановка в гареме заметно накалилась.

Новокрещенный христианин Василий благоразумно старался держаться в стороне от женских разборок, надеясь, что со временем его мать и жена найдут общий язык и полюбовно обо всем договорятся, но не тут-то было. После особенно крупной ссоры Фатима-Султан вызвала сына к себе и начала перечислять ему свои обиды.

– Как женился на русской, так совсем про меня забыл! – возмущалась она. – Если жена есть, то мать уже не нужна, да?!! То-то твоя супруга смотрит на то, как ты мною пренебрегаешь, и мне дерзит! Даже в самых бедных и нищих семьях Касимова невестка с глубочайшим почтением относится к свекрови, а я – правнучка великого пророка Мухаммеда - вынуждена терпеть поношение в собственном дворце от заносчивой московитки. Да достоин ли ты называться моим сыном?!

– Моя дорогая энкей, я исправлюсь, - поспешил заверить мать молодой хан. – Буду чаще тебя навещать и больше проводить с тобою времени.

Кое-как касимовскому правителю удалось успокоить мать, но когда он вернулся в покои супруги, то претензии ему начала предъявлять уже Маша.

– Что ты меня не защищаешь от нападок твоей матери?
– набросилась она на него. – Знаешь же, что ее обвинения в том, что я не смотрю за Ванечкой несправедливы, она же заставила меня прислуживать ей за обеденной трапезой, когда он болел. Но ты ничего ей не сказал! Ни слова не сказал!!!

– Машенька, прости меня, окаянного! Плохой из меня муж, если я не могу защитить свою жену. – сокрушенным тоном произнес Василий, думая про себя, что любое его заступничество жены перед разгневанной матерью только бы подлило масла в огонь. И тут же кротким голосом осведомился: – Но, Машуня, тебя в самом деле нужно защищать? Есть ли такой сильный противник, с которым бы ты не справилась? Даже медведь бежал от тебя, сломя голову.

Маша открыла было рот, чтобы сгоряча сказать муженьку, находящегося под каблуком у своей энкей, что всякая женщина нуждается в защите и поддержке своего благоверного, но тут же запнулась. Постеснялась она сказать, что ее свекровь - его мать - хуже голодного медведя, да и выражение глаз любимого заставило ее призадуматься. Хотя муж говорил веселым тоном об разногласиях в их семье, его взгляд сделался печальным, и молодая женщина догадалась, что в глубине души он очень страдает из-за ее ссор с Фатимой-Султан. Для него мать – это святое, и даже если Фатима-Султан задумала бы дворцовый переворот и посягнула на его жизнь, он не сказал бы ей ни слова упрека и по-прежнему относился к ней с величайшим почтением. Ее Василий хотя внешне умело скрывал свои переживания, но был чрезвычайно чувствительным и его чувства глубокие как полноводная река весной, побуждали его все трудности решать с помощью любви и верности по отношению к любимым женщинам. И он

все равно находился между двух огней, не в силах открыто выступить ни в защиту жены, ни в защиту матери в их спорах.

Даже во сне выражение его лица оставалось печальным. Маша сочувственно разглядывала мужа, прильнувшего ночью к ее теплому плечу, и ей стало так его жаль, что она приняла твердое решение помириться с Фатимой-Султан и вернуть мир в гарем.

Утром молодая касимовская царица отправилась в покои свекрови. Фатима-Султан встретила ее по своему обыкновению неприветливо, но молодую женщину это уже не смутило. Она смотрела на свекровь, нахохлившуюся как сердитая ворона, и в первый раз почувствовала, что та несчастна. Фатима-Султан до сих пор переживала гибель любимого внука Карима, случившуюся по ее вине и чувствовала себя одинокой. Этим была вызвана ее повышенная гневливость, и Маша, поняв ее чувства, больше не говорила ей ни слова наперекор. Если Фатима-Султан называла белую стенку «черная», то Маша, не моргнув глазом, говорила:

– Да, матушка, белая стенка черная!

Сначала Фатима-Султан с недоверием отнеслась к мягкости и покорности нелюбимой русской невестки, но постепенно привыкла к ней, и признала Машу самой лучшей женой своего сына.

– Пути Аллаха неисповедимы, Усман-ага! Никто не мог предугадать, что Мария Плещеева сделает жизнь Сеида райским садом, полным роз и утешением моей старости, - облегченно вздыхая сказала она касимовскому муфтию

– Воистину так, почтенная Фатима-Султан, - склонил голову в знак согласия Усман-ага. – Милость Аллаха я вижу в том, что у правителя много детей.

Маша исправно рожала сыновей и вслед за Иваном родила Василия, Федора, Михаила, Якова и Никифора. Подарила она также мужу двух дочерей Евдокию и Домну. Отменное здоровье и желание иметь еще больше детей позволяли ей легко переносить беременности и роды. Они мало на ней сказывались, только раздалась талия и красиво округлились бело-молочные груди. Касимовский царь с радостью встречал рождение каждого своего ребенка. Дети от Маши приглушили его тоску по маленькому Кариму и умершей дочери Фериде от Айгуль, в них он видел продолжение своей любви к жене, продолжение их сказки. Василий Арсланович пользовался каждым удобным случаем, чтобы весело повозиться с сыновьями в детской, а когда они немного подросли, то начал брать их с собой на охоту, и там учить как обращаться с охотничьим соколом, ставить ловушки на пушного зверя и различать следы лосей. Когда касимовский правитель отправлялся в лес, то за ним трусил маленький отряд похожих на него мальчуганов, а он гордо поглядывал на них, с радостью замечая в них свои черты и Машины.

Маша надеялась, что ее чадолюбивый муж оставит хотя бы девочек в покое и дочери полностью будут вверены ее попечению. Однако касимовский царь решил иначе.

– Душа моя, наследницам степных кочевников не годится все время сидеть во дворце. Наши девочки должны научиться уверенно держаться на лошади, отменно ездить верхом и стрелять из лука, - уверенно сказал он жене. – Мои царевны будут вольными как птицы и удачливыми в смелости девицами.

– Василий, пусть Дуня и Домна на Пардусе катаются, это все же безопаснее, чем ваша охота в лесу, - поджав губы, ответила на это Маша. Но тут дочки заплакали от ее слов, потянулись к любимому отцу, который их ласкал и баловал, и сердце молодой ханши дрогнуло, не могла она отказать их детскому желанию резвиться в лесной чаще вместе с отцом и братьями.

Лето выдалось ясным, дождей шло мало и касимовский правитель целыми днями пропадал с детьми в лесу. Мало-помалу Маше сделалось скучно одной томиться в гаремных покоях, пока свекровь предавалась молитвам, и, подумав, она попросилась у мужа в лес вместе со всеми, говоря:

– Научи-ка ты и меня, Василий Арсланович, ездить верхом и стрелой бить зверя!

А хан только рад был желанию жены побольше проводить вместе с ним времени. Он выбрал для Маши самую смирную буланую лошадку и в подходящий день ханское семейство отправилось в дубовую рощицу пострелять зайцев на радость гепарду Пардусу.