Царская невеста
Шрифт:
Касимовский царь следовал за своим пятнистым питомцем, и тревога все больше сжимала его грудь. Он преодолел большое расстояние, но девушки, несмотря на свои старания, все еще не нашел. Молодой хан ощущал, что не знать где Маша стало для него настоящим мучением, вечным страданием пребывания в адской бездне Джаханнаме, где сгоревшая кожа грешников отрастает, чтобы им заново испытать все прошедшие огненные муки. И он не может потерять ее как Айгуль, эта потеря наверняка душевно уничтожит его и умертвит его сердце.
Ильдар остановился возле развесистой рябины, заметив
И если рядом не было собак, то человек мог заметить зверя только в самый последний момент перед нападением шатуна.
Едва Ильдар об этом подумал, как тишину лесной чащи пронзил резкий девичий крик: «Аааааа!!!». Он оказался настолько высоким, что заложил ему уши, а отощавший медведь, по чьим следам молодой хан шел, с испуганным ревом кинулся прочь мимо него, ломая кусты. Ильдар почувствовал невыразимое облегчение, услышав голос уцелевшей после встречи с шатуном Маши. Он кинулся по направлению к нему сквозь орешник и через двадцать шагов обнаружил девушку сидящей на молодой яблоне, прочно прижавшейся к ее стволу.
Маша никогда не лазила по деревьям, однако ее чуткое ухо уловило тяжелое дыхание мохнатого зверя. Тогда у нее проснулся страх за свою жизнь, и она с девичьей сноровкой со всей доступной ей быстротой залезла на ближайшее дерево. Узрев же морду людоедски настроенного шатуна, высунувшегося из орешника, девушка изо всех сил закричала от охватившего ее ужаса. Видно Божья Матерь продолжала оберегать ее, медведь испугался ее крика и кинулся наутек. Маша успокоилась и уже решилась спуститься на землю, чтобы продолжить свой путь, но тут показался главный ее преследователь – владыка Ильдар, от которого она с послами прошлой ночью бежала из Касимова сломя голову.
Девушка так и обмерла от нового страха. Из огня угодила в полымя – от медведя спаслась, а вот от татарина хрен убежишь!
Она невольно сделала попытку еще выше залезть на дерево, но яблоня была молодая, ее верхние тонкие ветки не могли бы выдержать тяжесть ее тела, и девушка осталась на месте, отчаянно вцепившись в ствол руками.
– Давно не виделись, Мария Никифоровна, - раздался вкрадчивый голос молодого татарина. – Не от меня ли часом бежишь?
– Полно тебе смеяться, проклятый басурман! – сквозь зубы проговорила Маша, чуть не плача от того, что ее преследователь все же настиг ее, несмотря на все ее попытки избежать его общества. – Сам знаешь, от тебя, лютого зверя, приговорившего русских людей к мучительной казни, бежали я и послы!
–
– Так я тебя и послушалась, подлый нерусь, - с вызовом ответила девушка, продолжая от отчаяния честить своего преследователя на все лады. – Нет, лучше до посинения буду на яблоне сидеть, чем в завязанном мешке на дне реки-Оки утопленницей лежать, окаянный убивец!
– Сильно тебя сумела напугать моя мать и ты во всякие небылицы поверила, - покачал головой хан Ильдар. Обидные слова Маши его не задевали, отскакивали, словно незрелый горох от брони его спокойствия и мужской выдержки. – Спускайся вниз, душа моя, не бойся. Я согласен!
– С чем ты согласен, владыка Ильдар? – настороженно спросила Маша. Не верилось ей, что молодой хан, которого она обманула и сильно одурманила накануне искренне желает пойти с ней на мировую.
– Я согласен креститься и обвенчаться с тобой в православном храме, - терпеливо произнес влюбленный хан. – Ради тебя, любовь моя, готов отказаться от всех гурий рая!
Маша замерла, не зная стоит ли ей доверять своему преследователю или нет. Однако лицо Ильдара не выражало никакой злости, во его взгляде, устремленном на нее она видела лишь нежность и понимание. Тут в настроении девушки произошла разительная перемена, страх за свою жизнь отступил и ее сердцем вновь овладело любовное томление. Она так быстро устремилась вниз к любимому, что едва не упала с яблони, но Ильдар успел подхватить на лету свое сокровище и крепко прижать к груди.
Начало темнеть, и они решили переночевать в лесу, отдохнуть под сенью лесных деревьев от волнений дня, прежде чем утром вернуться в Касимов. Молодой хан сильными руками наломал много веток, сделав из них своего рода подстилку для Маши, предохраняющую от прикосновения с холодной ночной землей. Также он подстрелил крупного рябчика, разжег огонь с помощью походного кресала и нанизал на два прутика кусочки из вырезанного филе убитой птицы. Когда мясо зажарилось, он протянул один прутик Маше и сказал, улыбаясь:
– Отужинай, душа моя! Прости, что не догадался захватить хлеба.
– Мне этого вполне достаточно, - заверила его девушка, с аппетитом поедая сочное мясо. Остатки рябчика достались Пардусу, который тоже урчанием выразил удовлетворение хозяйской добычей.
После ужина Ильдар лег спать на противоположной от Маши стороне костра. Ночь была такой же безлунной, как и прошлая, лишь в вышине величественно мерцали многочисленные звезды. Вокруг было тихо, лесные звери боялись близко подходить к горящему костру, в который молодой татарин предусмотрительно положил много еловых веток, но Маше все равно не спалось. Она никогда еще не ночевала в непосредственной близости от молодого мужчины, и неясное беспокойство не давало сомкнуть ей глаза.