Царское дело
Шрифт:
— За что? — спросил Шкандыбин.
— За дядю Трофима!
— За кого?
— За Трофима Пыжова, стряпчего, вот за кого, — четко, по складам сказал Маркел.
— А! — сказал Шкандыбин. — Вот кто! Как же, знаю… А что с ним случилось?
— Как что? — громко сказал Маркел. — Зарезал его этот красноносый. Прямо у нас во дворе. И сразу к вам, через тын! Ну и я за ним следом. А вы меня об землю.
Шкандыбин оборотился к холопам. Те сидели молча, по их лицам ничего нельзя было понять. Тогда Шкандыбин опять повернулся к Маркелу и сказал:
— Вот ты через тын полез.
— Я не к боярину полез, — твердо сказал Маркел. — А я за тем красноносым.
— Я здесь таких не видал! — так же твердо ответил Шкандыбин. — Может, таких здесь никогда и не было. А вот ты здесь есть. И мы тебя за это взяли, что ты по чужим дворам шастаешь.
— Я не шастаю, — сказал Маркел. — А я по делу залез.
И уже хотел было достать овчинку, но сдержался.
— Ладно! — примирительно сказал Шкандыбин. — Мы что, разве звери? Или я Трофима не знавал? — И вдруг спросил: — А чего это его вдруг зарезали? Что он тому красноносому сделал?
— Я не знаю, — ответил Маркел. — Я далеко был, на крыльце стоял. С соседкой разговаривал.
— С соседкой! — повторил Шкандыбин. — Разговаривал!
И подмигнул. Холопы стали переглядываться. А Маркел, как ни в чем не бывало, продолжил:
— А дядя Трофим шел по двору. Вдруг этот выскочил из-за саней! И саданул его под бок! И побежал, и к вам через тын.
— А ты сразу за ним?! — спросил Шкандыбин.
— Нет, я сперва к дяде Трофиму, конечно, — ответил Маркел. — А он лежит, уже весь в крови. Смотрит на меня и шепчет: «Шапка! Шапка!»
— Что «шапка»? — не понял Шкандыбин.
А, сердито подумал Маркел, мимо проехали! И также сердито продолжил:
— А ничего, это мне только показалось. Шапка с него слетела, вот я и подумал, что он про нее. Я эту шапку подобрал и на него надел. А он стал мотать головой и говорит, уже отчетливо: «Жарко!» Вот он чего хотел. Я тогда стал тереть его снегом прямо по щекам. Ему стало хорошо, он засмеялся… И помер. И это все.
Шкандыбин помолчал, потом сказал:
— Как все?! А чего ты к нам полез?
— Так как было не лезть? — строго сказал Маркел. — Тут же сразу все сбежались, и князь тоже пришел. А он дядю Трофима, ох, как любил! И говорит: Маркелка (это я), кто моего Трофимушку зарезал? Я говорю: не знаю, какой-то красноносый. А князь: где он? А все молчат. Тогда он: а подать мне того красноносого! Кто подаст, тому пятьдесят рублей пожалую! И еще раз повторил: пятьдесят! Перекрестился и добавил: как Господь Бог свят!
— Пятьдесят!.. — с почтением сказал Шкандыбин. — О, как!
Холопы закачали головами и тоже повторили:
— Пятьдесят!
А Маркел уже опять заговорил:
— Я встал и говорю: дозволь, боярин, я пойду! Он говорит: дозволяю! И я пошел. Я же видел, куда он бежал. И как шел по тем его следам, так после через тын… И вот сюда. И я его здесь видел. Через щель! Он сперва здесь на крыльце стоял, а потом сюда вошел. Тот красноносый.
— Сюда? — насмешливо спросил Шкандыбин. — Тогда где он сейчас?
— Я не знаю, — ответил Маркел. — Но я говорю: сюда зашел. Я его видел. И… Эх! Ладно!
— Двадцать пять чего? — спросил Шкандыбин.
— Рублей, — сказал Маркел. — Половину того, что мне князь обещал. А это ого-го какие деньги! Это не каждый боярин за год столько от царя имеет.
— Ну, это, может, ваш и не имеет, а нашему это тьфу, — гордо сказал Шкандыбин. И вдруг спросил: — А ты чей? Что-то я тебя раньше у них на дворе не видел. Ты откуда?
— Рославльские мы, — сказал Маркел. — Маркел Косой, губной избы целовальник. По делам сюда приехавши. И тут вдруг такая беда: дядю Трофима зарезали! И за него вдруг пятьдесят рублей. Да и просто двадцать пять тоже на дороге не валяются. Я бы мимо таких не прошел. — И вдруг спросил: — Ну так что, в долю войдешь? Пособить желаешь?
Шкандыбин нахмурился и зло ответил:
— Не могу я твоему боярину служить. Мой, если про это узнает, голову мне оторвет. — И вдруг мрачно прибавил: — Слыхал я разные речи, гневался мой боярин на твоего, говорил: чего он лезет не в свои дела?! Ведь вы, Разбойный приказ, кто? Вам что, разве мало земли дадено? Вон, от самого твоего Рославля и через Волгу до Камня, до самой Сибири все ваше. И все разбои там — тоже ваши. Ловите, казните за милую душу. Но в Москву не лезьте! В Москве на это есть свой, Земский приказ. И все московские разбои — это его дело. Но только по Москве, а в Кремль земские не лезь! В Кремле есть Дворцовый приказ. И земские в Кремль не лезут. А вы, мой боярин говорит, совсем от рук отбились, везде лезете. Может, твоего Трофима за это и зарезали. Куда он сейчас ходил, в Китай-город? Что он там делал? Нюхал?! Вот и донюхался. Зарезали его земские, этот твой красноносый зарезал. Жалко, конечно, Трофима. Душевный был человек, отзывчивый. Но, может, и поделом, что зарезали. Потому что не по праву лез!
— Вот-вот! — сказал Маркел. — Так мне и князь говорил: не водись с Трофимом. Трофим прет куда ни попадя, князь говорил, нет на него никакого сладу, чтобы не смели больше лезть, покуда беда не случилась. И вот случилось…
— Это так твой князь сказал? — удивился Шкандыбин.
— Так! Так!
— А побожись!
— Мне нельзя божиться, — ответил Маркел. — На мне епитимья. Я побожился, и была беда. Вот так соседу щеку разнесло! — И он показал, как. — Три зуба вырвали, но все равно не помогло. Гной вышел в кровь, кровь стала дурная, и он на третий день помер. Так что побожился бы, да не могу. Наш поп, отец Вассиан, запретил. И, говорил, теперь до самой Пасхи будешь каждое утро, как проснешься, читать «Верую» и класть триста поклонов. И кладу.
— А… — начал было Шкандыбин и замолчал.
А после вдруг велел:
— В глаза смотри!
Маркел стал смотреть ему в глаза.
— И не моргай!
Маркел не моргал. Шкандыбин вынул нож и показал его Маркелу, после сказал:
— Не шевелись!
А сам ткнул ножом Маркелу в горло, туда, где жилка бьется, и осторожно кольнул, проткнул кожу. По горлу побежала кровь, но ее было совсем немного.
— Повтори! — сказал Шкандыбин.
— Что повторить? — спросил Маркел.